«Повія» kitabından alıntılar, sayfa 5
Из счастья и горя куется судьба – говорит народная поговорка. Только Приськина судьба складывалась не по-людски. Горя у нее и позади и впереди – не окинуть взором, не измерить. А счастья? Только неясные думы о счастье, только напрасные надежды, которые всегда обманывали, разбивались об острые пороги опостылевшей жизни, полной нужды и лишений, утрат…До сих пор и это было хорошо. Хоть обманчивые надежды красили злосчастную долю. А теперь? Ни одной, самой маленькой, надежды не осталось. Чуть заметно, как уголек среди пепла, тлеет ее сердце, еле обнаруживая признаки жизни; оно еще бьется, чего-то хочет… Так гниет дерево на корню; уж и ветви засохли, и ствол трухлявый, а оно все стоит; ветер ломает сухие сучья, внутри их точит червь, всюду дырки, дупла, один ствол – и тот сгнивший, а оно стоит! Не ветер нужен, а буря, чтобы повалить его. И оно, поскрипывая, дожидается этой бури.
И начинает Приська молиться Богу, выкладывает перед ним свое горе. Но напрасно она ломает руки, напрасно подымает глаза к небу: там на холодном чистом шатре только слабо мерцают звезды. Равнодушно глядят они на землю, как гаснущие искры, отражаются в снежинках, словно играют своим светом. А небо, глухое, как пустыня, холодное и немое, точно камень, темным куполом распростерлось над землей, морозом сковало ее, давит, словно хочет задавить ее.
-А вам, братцы, одно скажу: не верьте ничему - все ложь! Если и есть доля правды, то только у бедняков, зато им и хуже, чем всем."
То-то й лихо, що так не буває, як нам хочеться!
"Пусти, — кажуть, — свиню за стіл, то вона і ноги на стіл".
гріха боятимешся — голий ходитимеш.
— Знають вони, твої лікарі! — буркнув він, приймаючись за свій недопитий стакан.
— Авжеж, повинні знати. На щось вони та вчилися.
— На те, щоб людей дурити.
— Що ж він робе? — спитав Книш.
— Пише щось, читає...
— Дурак, видно! — рішив Селезньов.
Часом — з квасом, а порою — з водою
Який сам був — такі в його й очі; недарма кажуть: видно чоловіка по очах.
