Kitabı oku: «Листопад», sayfa 4
– Привет, – выдохнула, запыхавшись, Наташка, стараясь пригладить растрёпанные волосы.
– Привет, – Коля смущённо улыбнулся, – ты сегодня очень хорошо выглядишь, – постарался сделать комплимент. Он всегда чувствовал себя неловко, когда приходилось обращать на себя внимание. А Наташка и правда выглядела мило: взъерошенное каре делало её немного похожей на маленького воробушка, а конопатый курносый нос покраснел от вечерней прохлады. И как ни старалась она придать себе образ дерзкой и роковой, домашняя и уютная её натура всегда проглядывала сквозь наносные макияж и грубость.
– Пойдём? Ты как, Соньку забрал уже из сада? Или сегодня она у бабушки? – защебетала Наташка, успевшая разузнать всё о семье Коли.
– У бабушки, можем прогуляться до набережной, а потом в «Паприку» зайти, – рука парня немного дёрнулась. Ему очень хотелось взять Наташку за руку, но врождённая стеснительность и робость ужасно мешали. «А вдруг она не хочет, чтобы я её трогал? Или возьмёт меня за руку, а у меня ладони потные… Чёрт, и правда влажные… А если вытереть незаметно о штаны…? Нет… не получится», – одна за одной мысли проносились у него в голове.
– Точно, пошли на набережную, там фонарики уже зажглись, наверно. Обожаю фонарики, – Наташка взяла Колю под руку и, прижавшись головой к его плечу, еле заметно покраснела.
Холодало. От реки тянуло прохладой. Ветер стих и больше не бросал волосы в лицо. По краю тротуара рядом с ребятами прошлёпал мальчуган, который старался наступить на каждый листочек, шуршавший под подошвой осенних ботиночек. Наташка заливисто захохотала. Она до сих пор по дороге домой смотрела себе под ноги, чтобы не коснуться даже ненароком полосок на потрескавшемся асфальте.
– Слышишь, как шуршит? – подняла она на Колю лицо, освещённое улыбкой. Он только молча кивнул. – Смотри, что я нашла, Лесовичок, – она снова хихикнула и достала у него из бороды маленький жёлтый листочек.
– Давно думаю сбрить её, – Коля дёрнул себя за бороду, которая выглядела бутафорской, и поморщился.
– Загадай желание, – Наташка ещё крепче прижалась к нему и закрыла глаза, – а бороду не трогай. Ты с ней настоящий.
– Я раньше только на падающие звёзды загадывал, – Коля задумчиво смотрел на листок в её ладони, вдыхая цветочный запах волос, которые лезли в рот и щекотали нос.
– И как, сбывалось?
– Нет, ни разу, – он сделал вдох полной грудью и, словно бросившись в омут, прижал Наташку к груди. Пальцы неумело скользили по коротким тёмным прядям, путаясь в них всё больше и больше… а сердце стучало где-то в горле, мешая глотать.
– А на листочек сбудется, – прошептала Наташка в тёплый вязаный свитер, пахнущий дождём и асфальтом, – обязательно сбудется…
– Уже сбылось, – его руки, подрагивая, опустились на её плечи, не переставая поглаживать. Коле не верилось, что это происходит с ним. Он и в стихах-то оставался всегда собой, хотя так хотелось стать кем-то другим. Кем-то, кто не боится признаться в чувствах, пригласить на свидание, пошутить. Кем-то, от кого сходят с ума девчонки, а пацаны наперебой предлагают дружбу. Кем-то, чёрт возьми, кому идёт эта дебильная борода… Но сейчас ему чуть ли не впервые в жизни хотелось оставаться собой, чтобы и дальше прижимать к тощей груди маленького замёрзшего воробушка.
Так бы и стояли они, не замечая ни холода, ни бегущего времени…
– Коль, у тебя телефон, кажется, звонит, – хриплым, отвыкшим от звука голосом прошептала она, размыкая объятия.
– Да, сейчас, – Коля смешно взмахнул руками и полез за мобильником, который потерялся где-то в широких карманах, – мама, наверно.
– Да, – Наташка стояла рядом, обнимая себя за плечи, потерявшие привычное тепло, – я понимаю.
– Вот он, – Коля с облегчением выдохнул, стараясь попасть пальцами по экрану телефона, – да, мам?
Наташка отошла в сторону и присела на скамейку. Она вдруг почувствовала себя глупой и лишней. Надо же, сначала пристала с этим глупым желанием, а потом влюблённой дурой прилипла как банный лист.
– Наташка, мне домой пора, бабушка Соньку сейчас приведёт, – Коля смотрел куда-то в сторону. Волшебство, возникшее так внезапно, так же внезапно и рассеялось. Он снова стал собой. И от этой потерянной надежды сердце неприятно заныло.
– Хорошо, пока, – Наташка не поднимала взгляд. Неловкость, которую она чувствовала физически, парализовала, – ты…
– Да, я позвоню, – Коля резко отвернулся и, ссутулив спину, пошёл домой.
– Вот и всё, – девушка спрятала замёрзшие пальцы под рукава и закрыла глаза, слушая, как где-то недалеко речная волна набегает на берег и разбивается о песок. Так же, как и её мечты.
* * *
Алина сидела в «Паприке» и гоняла по барной стойке стакан с водой. Ещё полчаса назад они с Лисой должны были встретиться, но Лисы всё ещё не было.
– Аль, может, тебе хотя бы сока налить? – спросил Егор, внимательно следивший за всем, что происходит в зале. Проблемы ему были не нужны.
Алина только отрицательно покачала головой, без интереса взглянув на парня: эти милые ямочки на щеках она видела почти каждый раз, как приходила в бар. Именно Егор был сменщиком Пашки и старшим товарищем, готовым всегда прийти на помощь – уж это она знала не понаслышке.
– Ну, как хочешь, моё дело предложить, – Егор отвернулся, наливая безалкогольный коктейль фигуристой блондинке, которая усиленно строила ему глазки.
Алина прикрыла ладошкой зевок и, оставив стакан в покое, снова полезла в сумку за мобильником. «Абонент выключен или находится вне зоны действия сети, перезвоните позже», – ответила трубка механическим женским голосом.
– Да где ж тебя носит, – тихо чертыхнулась Алина. Они ещё вчера договорились о встрече, и в сумочке лежало три нераспечатанных теста. Она снова попробовала набрать номер. И снова та же песня. Алина вслушивалась в такие знакомые слова и начинала злиться.
Алина опаздывать не любила. «Уважай себя и уважай окружающих», – любил повторять отец, и она впитала эти слова кожей. Было проще выйти на десять минут раньше и быть уверенной, что такси не отменится и не попадёт в пробки, а колесо на машине не спустится посреди дороги, чем потом стоять и нервничать, отправляя бесконечные голосовые с извинениями. Алина ещё раз катнула стакан от ладони в ладонь по гладкой поверхности, немного расплескав воду.
C Лисой они были знакомы с самого детства. Когда бизнес у Алининого папы пошёл в гору, девочку отдали в частный детский сад: группы по семь человек, уроки игрового английского и никакой манной каши на завтрак. За плохое поведение тебя отводили в кабинет заведующей для беседы. Алина обожала бывать в этом маленьком, но уютном кабинетике и разглядывать кукол, стоящих на верхних полках лакированных шкафов, поэтому частенько пакостила по мелочам: то хлеб у соседа за обедом отберёт, то сосулек на участке наестся, то спрячет босоножки надоедливой Машки. Там, в кабинете заведующей, девочки и познакомились. Лиса пришла к маме после уроков, где Алина отбывала очередное наказание.
– А теперь эта моська трубку не берёт, – уронила она на руки голову, разметав рыжие локоны по барной стойке, – вот в кабинет бы её…
Прождав Лису ещё полчаса, Алина набросала ей смс и вышла из душного помещения.
– Паш, можно к тебе? – набрала она, немного подумав, его номер. Отец сегодня снова допоздна задержится на работе, Лиса её бортанула, а сидеть в пустом доме и отчаянно чувствовать собственное одиночество Алине сегодня до тошноты не хотелось. Хотелось сбежать от самой себя, не вникая в причины. Делать, что угодно, быть, с кем угодно, лишь бы не оставаться наедине с самой собой…
– Аль, – парень замялся, – я же говорил, что сегодня не могу.
Она молчала, слушая его неровное дыхание. Пашка тоже не клал трубку. Странно было чувствовать, как они отдаляются и становятся совсем чужими. Особенно теперь, когда она, возможно, носит под сердцем его ребёнка.
– Паш, мне очень нужно, – она сжала трубку, ненавидя себя за то, что приходится унижаться.
– Ладно, – после недолгого молчания раздался его голос, – приезжай. Адрес помнишь?
– Помню, – ответила Аля, заводя машину. Да и как не помнить, если именно в этой квартире когда-то она чувствовала себя такой нужной и счастливой? Она до сих пор отчётливо могла представить серые стены Пашкиной спальни и кораблики под потолком, которые покачивались от сквозняка всякий раз, как Пашка открывал окно.
– Я встречу, – он ещё немного помолчал, ожидая ответа, а после отключился.
Алина приоткрыла окно и тихо тронулась с места. Права она получила недавно и водила так, что Лиса до сих пор шутила: «Аля за рулём. Боулинг объявляется открытым. Кеглям просьба не разбегаться». Алина шутливо обижалась, но продолжала каждое утро заводить маленькую чёрную ауди. Ей нравилось садиться в эту малышку, включать любимые треки и не спеша ехать по городу, ловя лобовым солнечные лучи. Вот и сейчас последние лучи заходящего солнца лупили в стёкла, заставляя щуриться и ехать наугад. Из динамиков звучала любимая песня, и на душе стало немного полегче.
Не спеша взглядом цепляя этого города крыши,
Я думаю о тебе, вспоминая любые мелочи.
Мне б хотелось одно знать, каким ты воздухом дышишь,
Ведь мне без тебя даже дышать-то нечем.
Она увидела Пашку издалека. Он сидел на лавочке у подъезда и ёжился от вечерней прохлады. В груди поднялась щемящая нежность, захлёстывая так, что мешала дышать. Алина припарковалась у соседнего подъезда и, прежде чем выйти из машины, распустила косу. Раньше Пашке нравились распущенные по плечам локоны. Он запускал в них пальцы и превращал в огромное пушистое облако…
– Привет, – она неуверенно улыбнулась, не зная, как вести себя с тем, кто ещё несколько недель назад был рад видеть её в любое время суток, а сейчас смотрел на неё усталым взглядом.
Пашка встал с лавочки, зацепившись джинсами за угол. Он выскочил на улицу сразу же после звонка, пытаясь решить, как себя вести. Решимость, с какой он ещё пару дней назад хотел порвать с Алиной, вдруг испарилась. Он вспоминал отца, который так буднично побросал вещи в сумку и вышел, чтобы уже никогда не вернуться. Вспоминал слезы матери и оранжевое облако Алиных волос. А ещё вспомнил, как увидел Алину на встрече первокурсников и подумал: «Принцесса». Так стоило ли это всё рушить ради пары наивных приснившихся глаз? Он не знал.
– Пойдём, – парень придержал тяжёлую подъездную дверь, пропуская Алину вперёд. Они в тяжёлом молчании поднялись на третий этаж.
– Тридцать седьмая, – Алина наблюдала за тем, как он перебирает связку ключей, стараясь отыскать нужный, и ей хотелось прижаться к его широкой спине, как раньше. Она уже было сделала шаг…
– Проходи, – Пашка, наконец, справился с ключом и вошёл в квартиру, – ну, чего стоишь, как неродная?
– Прости… Я, наверное, зря пришла, – она сжала кулаки и выбежала в подъезд.
– Аля, стой, стой, я сказал, – закричал Пашка, ринувшись следом. Он чуть не навернулся в стареньких тапочках на лестнице, но вовремя схватился за грязные пыльные перила, – Аля!
Она застыла, держа палец у кнопки домофона.
– Принцесса, прости меня, – он обнял её, уткнувшись носом в огненное облако волос, – прости…
– Пашка, – немного помолчав, произнесла Алина, – пошли пускать кораблики?
И они вернулись в квартиру.
Пузатый чайник огласил тишину пронзительным свистом, когда ребята лежали на Пашкиной кровати и смотрели, как медленно под потолком плывут бумажные кораблики, подгоняемые сквозняком. Солнце давно зашло, и уличные фонари оставляли на стенах загадочные тени.
– Оставайся? – Пашка накрутил рыжий локон на палец.
– Хорошо.
* * *
Света откинула с себя одеяло и прошлёпала босиком на кухню. Температура спала, и есть хотелось просто до жути… Она налила в тарелку бульон, сваренный Наташкой, отломила от булки хлеба огромный ломоть и села рядом с окном.
Во дворе зажигались тусклые фонари, окна домов горели тёплым уютным светом. Такие вечера созданы для того, чтобы собираться за обеденным столом большой дружной семьёй, вместе лепить пельмени, травить анекдоты и обсуждать, как прошёл день…
Она достала из кармана халата мобильник и набрала одиннадцать цифр, которые знала наизусть:
– Привет, мам.
Глава 6
я умираю с каждым днем листопада
Коля сидел на низеньком детском стульчике и ждал, пока Сонька доест ужин и выйдет в раздевалку. От нечего делать парень оглядел помещение. Вдоль зелёных стен стояли шкафчики. Вместо имён на них красовались изображения: богатырь на коне, мухомор, какая-то принцесса из диснеевского мультика, клубничка или самолёт. Какой логике следовал тот, кто выбирал и клеил эти картинки, было непонятно. В углу, рядом с дверью в группу, стоял высокий стол воспитателя. Над столом висело меню на день:
Молочный суп, кисель, хлеб с маслом
Сок яблочный
Рассольник, картофельное пюре, котлета мясная, чай
Йогурт
Омлет с кукурузой
– Меня так не кормили, – пожал плечами Коля, вспомнив манную кашу с комочками. Он вечно её выменивал у соседа на лишний кусок хлеба, пока не видела воспитательница, – долго там ещё…
Он подошёл к окну. На подоконнике лежали поделки: «Софья Русакова», – прочитал он на картонке, на которой стоял пластилиновый грибочек.
– Кооооля, – он не успел разглядеть гриб, как двери группы распахнулись и Сонька, теряя сандалики, бросилась ему на шею. Её светлые волосёнки растрепались после сонного часа, и девочка была похожа на маленького лупоглазого домовёнка.
– Ну и чего мы так долго кушаем? – он присел перед ней на корточки и с улыбкой подёргал за нос.
– Да там, там, – затараторила девочка, – кукуруза невкусная была, – она смешно скривилась и повела плечами, – я есть не хотела, но Анна Михайловна сказала, что надо, а то не вырасту, представляешь? – тихо, будто страшный секрет, шепнула она ему на ухо.
– Не представляю, – он ещё раз дёрнул её за носик и повернул к шкафчику, – одевайся давай, а то я скоро совсем растаю.
– Как Снегурочка? – серьёзно и важно нахмурила она носик.
– Как снеговик, одевайся давай.
Сонька прошлёпала к своему шкафчику. Сегодня её должна была забирать бабушка, и Коля собирался, наконец, позвонить Наташке. Вчерашний вечер вспоминался смутно и не оставил в памяти ничего, кроме неясных сожалений. Хотелось доказать себе, что ему не приснились вчерашние объятия и запах цветов в волосах. Казалось, что и сейчас его свитер пах ими.
– Коля, помоги, – Сонька протянула ногу. Ей было уже четыре, но она всячески отказывалась сама завязывать шнурки на ботиночках. Никакие уговоры и упрёки не помогали.
Он присел на скамейку, стоящую посреди раздевалки, и стал помогать сестре.
– А бабушка где? – наконец вспомнила Сонька и завертела головой.
– Заболела немного.
– Аааа…
Именно из-за этого Коле и пришлось оставить мечты о встрече с Наташкой и взять на себя заботу о сестре. Мама опять работала в две смены, а отец ещё неделю будет в командировке. Кроме Коли забирать Соньку было некому.
– Я всё, – она вытянулась по стойке смирно, как оловянный солдатик.
– Иди попрощайся, – он легонько подтолкнул сестру к двери в группу. Сонька была чудесной, но иногда забывала об элементарной вежливости, а уж уходить по-английски было её любимой привычкой.
– Всё, пошли, – потянула она Колю за руку к выходу.
– Пешком? Или автобусе поедем? – спросил он, спускаясь по лестнице. От садика до дома путь был неблизкий. Летом они часто ходили пешком, сокращая дорогу через дворы. Сонька любила шлёпать по бордюрам, держа брата крепко за руку, гонять голубей и прыгать через выдуманные препятствия.
– На автовбусе, – исковеркала она слово.
– Тогда побежали на остановку, а то опоздаем, – Коля с заговорщическим видом нагнулся к сестре и принялся её щекотать. Но поторопиться и правда стоило, иначе потом можно было ждать автобус минут сорок, но так и не дождаться. А Сонька молчать долго не могла. Она начинала носиться по остановке, сшибая прохожих с ног, громко петь разученные в саду песни и читать стихи. От такого любой мог бы устать.
– Не опоздаем, – она продемонстрировала широкую улыбку и побежала к остановке. Коля рванул за ней.
* * *
Город застыл, залитый солнечным светом, какой бывает только в сентябре. Света стояла у подъезда новой многоэтажки и теребила подол платья. Сзади на лавочке шёпотом трепались бабульки, обсуждая длину её юбки, но Света не обращала внимания. Она смотрела на домофон, уже покрытый царапинами, на массивную железную дверь и никак не могла решиться и нажать уже, наконец, на кнопку. В кожаном рюкзачке за плечами валялись ключи, но не могла же она теперь вот так просто взять и открыть дверь своими ключами? Глупый вопрос, конечно же, не могла.
Сколько она себя помнила, они с мамой всегда были вдвоём. Отец умер, когда Свете и трёх лет не было. Всё, что осталось на память о папе: фотографии в семейном альбоме, гитара, одиноко стоящая в углу, и кружка с отколотой ручкой, которую мама хранила до последнего. Почему-то Света думала, что так будет всегда, но надо было признать, что жизнь меняется. Однажды вечером мама привела в дом чужого. Он пах кедровыми ветками, громко разговаривал и шумно пил чай. Через какое-то время у него появились собственные тапочки, ждущие его прихода в коридоре, а папина кружка оказалась заперта в кухонном шкафу на самой высокой полке. И Свете показалось, что её предали.
Мама больше не пекла по утрам блинчики и забывала подписать разрешение на экскурсию. Если раньше они проводили субботу за уборкой, врубая на всю квартиру музыку, то теперь Свете приходилось наводить порядок одной. Мама же с утра влезала в спортивные штаны, которые терпеть раньше не могла, и отправлялась в парк на совместную пробежку, после которой наступали совместный завтрак, совместный обед и ужин. А когда Света поступила в универ, мама и вовсе съехала с квартиры, сказав, что Света уже взрослая, справится и сама.
Вот она и справлялась. Училась оплачивать квитанции за коммуналку, засыпать в пустой комнате, не забывать наполнять холодильник продуктами. А с мамой с того самого времени она не разговаривала, сбрасывая звонки всякий раз, как видела на экране четыре заветных буквы. До вчерашнего дня. И вот она стоит у двери в подъезд и не решается сделать последний шаг.
– Эй, ты долго так стоять будешь? – крикнула одна из бабулек, ехидно прищурившись, – вот так дверь отроется и тю – по лбу. Будешь знать, как под дверями стоять, – не унималась она.
Света задержала дыхание и нажала на кнопку.
– Кто? – услышала она такой родной голос, – кто?
– Мам, это я, Света…
Домофон запищал, пропуская внутрь. Девушка зашла в прохладный подъезд, пахнущий сыростью. Мимо пробежала рыжая кошка и скрылась в подвале, зашипев и сверкнув напоследок глазами из темноты. Лифт не работал. Она обрадовалась этому – было время собраться с мыслями и перестать кусать изнутри щёки.
– Десять. Один, два, три, четыре… – продолжала она по привычке считать ступеньки.
– Светик, давай считать вместе… – сказала мама, держа маленькую Светлану за руку, – один…
– Ва, ти, читиле, – повторяла малышка, спотыкаясь, но продолжая идти вперёд.
Она сжала влажные от волнения ладони и, наконец, остановилась у приоткрытой двери в квартиру. Из квартиры слышалось работающее радио и пахло маминой жареной картошечкой с грибами. Света неуверенно коснулась двери…
– Светик, – в проходе показалась мама, наспех вытирающая влажные руки о фартук. Света, не раздумывая, ткнулась лбом матери в грудь, вдыхая родной запах, и заплакала, – ну, доченька, ты чего, тише-тише… А я картошечки нажарила, будешь?
– Буду, – ещё сильнее зарыдала Света, не отрываясь от мамы. Она очень скучала по тёплым маминым рукам, и теперь больше не злилась на неё. Теперь, когда мама снова обнимала её, укачивая в своих объятиях, как маленькую, всё остальное было не важно.
– Мила, Светка, чайник закипел, – показался из кухни высокий рыжий мужчина, и сразу же вновь запахло кедровыми шишками.
– Разувайся и идём, – мама погладила Свету по щеке, стирая слёзы, и обняв любимого, скрылась в кухне, оставив их наедине.
– Молодец, что пришла, – он напряжённо смотрел на Свету, не зная, чего ожидать. Видно, всё ещё помнил о том, какие концерты она закатывала и как виртуозно играла на нервах своей матери.
– Дядя Вить, – Света опустила вниз заплаканные глаза и нервно смяла в руках голубой берет, – простите меня.
Он с облегчением выдохнул и добродушно рассмеялся, почесав живот:
– Раздевайся, голубка, пока мать совсем не перепугалась.
Через минуту они уже все дружно сидели за большим круглым столом, а мама подкладывала в тарелку картошку, посыпая сверху зелёным лучком. Дядя Витя громким басом рассказывал о новой экспедиции, в которую возьмёт с собой маму, а мама счастливо улыбалась и постоянно кокетливо поправляла волосы. Узнать в ней прежнюю уставшую и поблекшую женщину было невозможно.
«И как я могла не замечать, что она светится рядом с ним?», – недоумённо морщила лоб Света. Она вспоминала, как отказывалась обедать и уходила в свою комнату, демонстративно вбивая пятки в пол и хлопая дверью, если дядя Витя приходил на обед. Как оставалась ночевать у Наташки без предупреждения и злилась на подружку, когда та среди ночи писала смс, чтобы мама не волновалась. Как сделала вид, что смирилась, а потом насыпала ему в чай соли вместо сахара…
– Пусть прошлое останется в прошлом, – вдруг сказал дядя Витя, внимательно посмотревший на Свету, – тем более что…
– Витя, не сейчас, – вдруг подскочила с места мама и стала перекладывать с места на место посуду. Она переставила кружки, открыла воду в раковине, потом закрыла. Начала заливать заварку холодной водой, расплескала её по столу и, наконец, сдалась.
– Мам, говори…
– Витя … – женщина нервно потёрла безымянный палец правой руки. И раньше, чем она успела произнести хоть слово, Света всё поняла.
– Сделал тебе предложение, да? – Свете казалось, что она теряет землю под ногами. Её захлестнули совершенно противоположные эмоции… Она и рада была за маму, и переживала за себя, и… Впервые за несколько месяцев они втроём дружно сидят на кухне, разговаривают…
– Если ты против, то… – мама подняла на Свету потухший взгляд. Света взглянула Виктора: его добродушное лицо окаменело, а усы уныло повисли.
– Нет, я… Я рада, поздравляю, – она обняла маму и подмигнула дяде Вите, – мне теперь называть вас папой?
* * *
Алина сидела напротив Лисы и молча злилась.
– Ну прости, Алинка, ну так вот вышло, сама не ожидала, – Лиса виновато вскинула лукавый взгляд, – зато теперь будет, о чём детям рассказать.
– О таком детям не рассказывают, – всё ещё хмурясь, фыркнула Алина, которой пришлось уехать от Пашки не попрощавшись – парень ещё спал, когда Лиса принялась названивать на полуразряженный мобильник. Ей пришлось медленно выкарабкиваться из-под его раскинутых по кровати рук, рискуя разбудить. А разбуди она Пашку, и о встрече с Лисой можно было забыть. Поэтому Алина в еле заметном поцелуе прикоснулась к его щеке, набросала записку на листе, вырванном из тетради по физике, и ушла.
– Ну сорри, подруга. Зато смотри, как я тебе красиво напакостила – всего один раз не пришла на встречу, а ты уже снова с Пашкой своим милуешься, да ты мне спасибо сказать должна, – фыркнула Лиса, уворачиваясь от брошенной подушки.
– Спасибо, – Алина шутливо поклонилась, – а теперь давай подробнее, где, говоришь, тебя носило?
Лиса уселась поудобнее.
– Помнишь, мы в прошлом году вместе в участке застряли? Ты тогда со своим прынцем поссорилась и в клуб пошла телесами трясти.
– Конечно, пошла, ты ж прилипла со своим клубом… «Девочкам нужна передышка», – передразнила она подругу писклявым голосом.
– Да не важно, – Лиса пренебрежительно отмахнулась, – мне тогда там парень один приглянулся… Красавчик, всё, как я люблю, ну ты понимаешь, – она мечтательно закатила глаза.
– Ещё бы, – хмыкнула Алина. Её всегда поражали вкусы подруги. Талантливая Лис, обожающая творчество, закончившая колледж искусств и играющая на флейте, влюблялась в парней, которые два плюс два сложить не могли. Что подругу привлекало в туповатых брюнетах, Алина не понимала, но раз за разом была свидетелем повторяющегося сюжета. Вот Лиса видит очередного любителя попить пивка и погонять шары в боулинге, вот влюбляется без памяти и приводит его к себе жить. Отмывает, одевает, облагораживает. И вот он сбегает, прихватив всю наличку из дома. Финита ля комедия.
– А ты не хмыкай, – показала Лиса язык, – мы всю ночь гоняли на байке, а потом он меня отвёз к реке встречать рассвет…
– Надо же, романтик какой попался, – Алина расплела ноги и встала с кровати, – чай будешь?
– Буду, – Лиса потёрла ладонью покрасневшие от недосыпа глаза, – ты тест так и не делала?
– Нет.
Алина на мгновение остановилась. Вчерашний вечер, пролетевший так быстро, совсем стёр из памяти тревогу. Пашка впервые за несколько месяцев был прежним, её Пашкой. Он снова запускал пальцы ей в волосы, щекотал под рёбрами и дул на ресницы. Как раньше. Разве было у неё время думать о ребёнке? Алина молча поставила чайник на огонь и притронулась пальцами к тонкой полоске кожи, выглядывающей из-под короткого топа.
– Ну так чего стоим, кого ждём? Тест есть?
– Да, в тумбочке лежит.
– И…? – в недоумении уставилась на подругу Лиса.
– Страшно, – голос у Алины дрогнул.
– Эх ты, горе моё, ну иди сюда, – Лиса прижала её к себе и крепко обняла, – давай сначала сделаем, а уже потом бояться будем, хорошо? Иди. Я здесь, с тобой.
Чайник засвистел, и в это же время завибрировал телефон, предупреждая, что время ожидания вышло. Можно было идти в ванну и брать с тумбочки тест, от которого, как казалось, зависела жизнь.
– Аля, надо успеть посмотреть, – предупредила Лиса, которая была на несколько лет старше и опытнее. Алина только обхватила себя руками и уставилась на подругу испуганными глазами:
– Страшно, посмотри ты…
– Дурочка, – Лиса щёлкнула её по лбу и через секунду вернулась с тестами, – пляши, мать, ты не мать.
– Что?
– Ты не бе-ре-мен-на, – по слогам повторила Лиса, глядя на подругу, на лице которой испуг сменился растерянностью, а потом разочарованием, – ты же не хотела сейчас залететь? – уточнила она, вкладывая тесты в Алину ладонь.
– Нет… Да… Не знаю…
Алина зарыдала. Она прижимала к груди чайную ложку, кухонное полотенце и некрасиво морщила лоб. Облегчение, которое лавиной накрыло в первое мгновение, сменилось обидой. Казалось несправедливым, что теперь, когда она снова с Пашкой, две полоски стали одной. Теперь, когда она свыклась с мыслью, что станет мамой.
– Золотце, – Лиса отобрала у неё ложку с полотенцем и силой усадила на стул, – посмотри на меня, посмотри, я сказала.
Алина подняла на подругу заплаканные глаза.
– Тю… Ну вот, тушь растеклась, ты теперь, как Джокер… – Алина притихла и неуверенно улыбнулась, вытирая слёзы, – всё в твоей жизни ещё будет, а сейчас – не время, да?
– Да, – машинально кивнула головой Алина, хлюпая носом.
– Значит, давай, вставай, умывайся, а я пока чай налью, хорошо?
Алина ещё раз кивнула и пошла в ванну, чтобы смыть с себя холодной водой тушь и слёзы. Голова начинала побаливать после незапланированной истерики. Уже включая воду, Алина услышала, как Лиса сказала вполголоса:
– И хорошо, что раньше времени паренька не напугали.
* * *
А Пашка всё ещё лежал в кровати и бессмысленно пялился в потолок. По белой шероховатой поверхности скользили солнечные зайчики, перепрыгивая с одного бумажного кораблика на другой. В голове было пусто.
Он проснулся один. Что матери не будет в квартире, Пашка знал ещё вчера: она снова сбежала из города, в котором так и не научилась жить без отца. И он её не винил и не останавливал, пусть. Зато никто не будет будить с утра пораньше и заставлять заправлять постель, которую вечером всё равно придётся расправить…
Так он думал ровно до звонка Алины. Странно, но она впервые показалась ему маленькой и беззащитной малышкой, которую хотелось прижать к груди, заслонить плечом и оберегать. Вчера она была непривычно тихой: говорила негромко, выглядела неброско, жалась в уголок кровати и несмело улыбалась – такой он её ещё никогда не видел…
Пашка перевернулся на бок. Вставать не хотелось, хотелось поставить в комнату прокрустово ложе, чтобы адская машина потянула за руки и ноги в разные стороны, растягивая мышцы, которые за время сна превратились в один тугой комок. Но такой машины у него не было, поэтому Пашка сам потянулся, зевая во весь рот. В голове постепенно начало проясняться.
Он подошёл к окну и задёрнул шторы – солнечный свет бил прямо в глаза, заставляя щуриться, чтобы хоть что-то видеть. В комнате, где теперь полумрак скрывал предметы, сразу стало привычней. Он снова плюхнулся на кровать и начал перебирать обрывки вчерашних воспоминаний.
– Прости меня, принцесса, – он пропустил пальцы сквозь золотые локоны, которые, казалось, струились по плечам солнечным водопадом. И как раньше он этого не замечал? Сегодня она была сама нежность. Хотелось взять её в охапку и отнести на руках на поле, усеянное ромашками, чтобы вместе пускать в ночное звёздное небо бумажного змея.
– Ты не виноват, – её глаза смотрели в сторону, избегая его взгляда, – и… Паш, я просто не хочу быть сегодня одна. Мы можем посмотреть фильм или поиграть в карты, можем вместе поделать домашку, если хочешь. А потом я уйду, – на Алиных губах застыла жалкая улыбка. Если бы кто-то сейчас увидел Алину, то сильно бы удивился тому, как легко оказалось её сломать. Девушка и правда была похожа на сломанную говорящую куклу, у которой и глазки больше не открываются, и вместо слова «мама» из горла доносится лишь хрип и скрежет. Где гордая и самовлюблённая львица?
– Иди ко мне, – он крепко прижал её к груди. Вдруг оказалось, что без каблуков она ниже него на целую голову.
– Поцелуй меня, – нерешительно попросила Алина. И он наклонился к её губам, чувствуя, как по спине побежали мурашки. Он обхватил ладонями её лицо и заглянул в голубые глаза. В них стояли слёзы. Пашка погладил её щёки большими пальцами и чмокнул в лоб. Это показалось правильным.
– Поцелую, обязательно поцелую, принцесса, – хрипло повторил он, называя её тем именем, что дал ей полтора года назад, – но потом, – он отодвинулся от неё и, взяв Алю за запястье, повёл девушку в спальню, – смотри на кораблики, я чайник поставлю.
Пашка вышел из комнаты, прикрыл за собой дверь и обессиленно прислонился спиной к стене. Он себя не узнавал, как не узнавал Алю. Пашка чувствовал себя героем дешёвой мелодрамы, какие крутили по всем государственным телеканалам по вечерам. Он даже видел парочку, пока ещё ужинал с мамой за одним столом. Потом она всё чаще начала задерживаться на работе и работать в ночную, а на смену мелодрамам пришли американские комедии и боевики.
