Kitabı oku: «Пропавшая Джина», sayfa 4
Тем вечером Валя и Поля долго лежали в своих кроватях, размышляя над словами деда Гриши.
– Очень жаль его. Столько лет прошло, а он так ни разу и не видел своего брата, – вздохнула Поля и рассеянно уставилась в потолок.
– Валя, слушай! А давай напишем письмо этому Николаю!
– Поля, ты гений! Дед Гриша называл его адрес, я помню: город Мирный, Комсомольская 24, квартира 3.
Валя спрыгнула с кровати, подбежала к столу, включила настольную лампу и достала из ящика чистый лист и ручку. Потом она вскочила на кровать к Поле, села рядом и начала писать:
«Уважаемый Николай (простите, но мы не знаем вашего отчества)!
Вы нас никогда не видели, нас зовут Валя и Поля. Мы знакомы с вашим братом Григорием, потому что живём рядом, и знаем историю, которая произошла с вами давным-давно. Дед Гриша добрый и хороший, но при этом очень одинокий человек. Он каждый день вспоминает тот случай. Мы думаем, что он бы всё отдал, чтобы исправить свою ужасную ошибку. Если бы вы могли простить его, это сделало бы вашего брата гораздо счастливее».
Закончив предложение, Валя протянула листок Поле, чтобы та перечитала. Поля, пробежав глазами письмо, выхватила у сестры ручку и добавила:
«И вы могли бы наконец встретиться и вместе выпить чаю с пирожками. У деда Гриши, то есть Григория, вашего брата, отличный самовар. Он его как раз только что почистил специальной прозрачной жидкостью в такой маленькой бутылочке».
– По-моему отлично получилось! – сказала Валя и улыбнулась, довольная проделанной работой.
– Да, – выдохнула Поля. – Может, ещё нарисовать деда Гришу? Здесь внизу место осталось, как думаешь?
Но Валя уже свернула листок. По выражению её лица Поля поняла, что идея с рисунком сестре не очень понравилась.
7
На следующее утро после завтрака девчонки побежали на почту и отправили письмо, указав в верхнем левом углу конверта обратный адрес деда Гриши. На тот случай, если Николай решит ответить.
Выйдя с почты, они обнаружили, что напротив, с другой стороны улицы, открылся рыбный ресторанчик. Ещё месяц назад на его месте была цветочная лавка с милой, сильно краснеющей продавщицей. Она всегда закручивала в кудри края ленточки. Хотя папа каждый раз вежливо просил этого не делать. Теперь в витрине стоял гигантский аквариум. Сёстры перешли дорогу, чтобы ближе разглядеть пятнистых рыб, зависших за зеленоватым стеклом витрины. Только благодаря медленно открывающимся ртам и покачивающимся плавникам было понятно, что это живые рыбы, а не пластиковые муляжи.
– Поля, я вспомнила! У нас на кухне, там в нашем ненастоящем доме в Лжебурге, была живая рыба. Это было единственное настоящее во всём доме.
– А как же «Елжевичное У»?
– Ну да, оно вроде тоже было настоящее. Только его там везде полно. Видимо, они не успевают переплавлять все эти тонны конфет, вот и распихивают их по домам. Но рыба живая там точно была не к месту. И ведёрко то самое, с которым папа на рыбалку ходит.
– Да, его ведёрко. Ещё там что-то не так было с календарём, число странное.
– Всё верно! Девятое декабря. В тот день папа ездил на рыбалку и привёз ротанов. А потом ещё рассказывал, помнишь? Что ротан выживает при любых условиях, в любых водоёмах. И даже если ротана заморозить, ему ничего не сделается. Ещё сказал, что в жизни человека бывают такие ситуации, когда кажется, что всё, выхода нет. И если кто-то из нас попадёт в такую, будет хорошо вспомнить эту рыбу, которой всё ни по чём, и которая даже после нескольких часов в морозильной камере способна сохранить искру жизни.
– Валя!!! Это же как раз тогда произошла та история с Костиком Королёвым. Он после этого в другую школу перешёл! Рыбы за стеклом, кажется, услышали Полины слова и вышли из своего рыбьего оцепенения.
Девятого декабря того года в школе действительно произошла неприятная история. После большой перемены Джина вбежала в класс вся в слезах. На расспросы Елены Николаевны она заявила, что Костик выхватил у неё тетрадь и хотел порвать. Джине удалось отобрать тетрадь. А Костик со злости ударил её в живот. И ещё сказал, что заберёт Лисика и отвезёт так далеко, что его никто никогда больше не найдёт. Девчонки видели только самого обидчика, бегущего с тетрадью по коридору. Что было потом, они не знали, но подтвердили историю Джины Елене Николаевне. Они верили Джине. Да и зачем ей врать? Они ведь лучшие подруги.
На следующий день родителей Костика и его самого вызвали к директору. После этого Костик в классе больше не появился. А Елена Николаевна сказала, что родители решили перевести его в другую школу.
– А что если тогда он на самом деле её не ударил? – засомневалась Поля. – Мы же не видели как всё было? Своими глазами?
– Одно ясно. Нам не надо было тогда говорить, что мы всё видели! Если он ни в чём не виноват, получается, мы поступили с ним как дед Гриша со своим братом?
– Это не то же самое, – возразила Поля, – дед Гриша злился на брата, а мы просто защищали свою подругу.
– Если бы мы её, как ты говоришь, не «защищали», она была бы сейчас здесь, а не на фабрике Швиненбаум.
Вечером после ужина девчонки подбежали к папе, который сидел на диване в гостиной с большой старой книгой в потёртом коричневом переплёте. Они запрыгнули на диван, и Валя, устроившись поудобнее и положив голову папе на плечо, сказала:
– Папочка, а у меня вопрос!
– Та-ак! – улыбнулся папа, закрывая увесистый томик.
– Допустим, один твой друг, не кто-то конкретный, но он точно является твоим другом… так вот, этот друг сказал про другого человека, что тот напал на него и ударил. Ты этого сам не видел, но это же твой друг, и, значит, ты веришь ему?!
– Допустим.
– Как бы ты поступил? Подтвердил бы перед другими его слова? Понимаешь, это же друг, но с другой стороны… сам ты ничего не видел.
Папа бережно положил книгу на журнальный столик. Потом очень внимательно и серьёзно посмотрел на Валю.
– Это очень-очень хороший друг. Разве она… то есть он, может обманывать? – сказала Поля, заёрзав на диване с другой стороны от папы.
– Девчонки мои, даже те, кого мы считаем своими друзьями, иногда нам врут. К сожалению. Дети часто сочиняют не задумываясь. Но со временем враньё может стать привычкой. Некоторые так привыкают, что создают вокруг себя целые миры. А потом начинают верить, что их воображаемый мир и есть реальность. Самое печальное, что они начинают втягивать в свою реальность окружающих. Я стараюсь избегать таких персонажей. Но если вашу подругу… то есть друга… еще можно спасти, не дать окончательно запутаться, я бы обязательно попытался. Возможно, он будет вам благодарен за это. И, конечно же, вы точно можете помочь тому, кто незаслуженно пострадал или ещё пострадает от этого вранья. Поля, это опять какая-то история с Джиной?
– Помнишь, папочка, когда зимой ты приехал с рыбалки, мы рассказывали, как Костик Королёв ее ударил?
– Да, жуткая история!
– Так вот, мы тогда сказали неправду Елене Николаевне. На самом деле мы не видели, что у них произошло. И теперь нам очень стыдно.
Поля замолчала и нахмурилась, а Валя закивала, надув губы. Папа крепко прижал их к себе.
Девчонки знали, что он не сердится. И конечно понимали, что он верит в них, верит в то, что они смогут восстановить справедливость. Было совершенно очевидно, что папа считает их уже очень взрослыми.
– Если вам потребуется моя помощь, вы знаете, что я всегда с вами, – только добавил он.
Оказавшись в своей комнате, Валя закрыла дверь, прислонилась к ней спиной и посмотрела на Полю, точно как папа. Или, может, просто как старшая сестра.
– Мы должны вернуться в Лжебург и найти Кима, – сказала она.
– Да, Валя, я тоже давно об этом думаю. И притом в самое ближайшее время!
8
Жёлтый свет фонаря мутно отражался в стекле, покрытом слоем то ли мелкого песка, то ли пыли. На улице было абсолютно тихо. Ни звуков от проезжавших машин, ни человеческих голосов. Только лёгкий тёплый ветерок принёс еле уловимый запах ежевичных тянучек. Теперь девчонки знали, откуда здесь этот запах. Они стояли около дома из коричневого кирпича. На этот раз они были одеты не в школьную форму, а на их спинах висели компактные лёгкие рюкзаки – розовый у Вали и синий у Поли. На руке у старшей сестры блестели мамины часы, которые были заметно велики, поэтому болтались циферблатом вниз на тоненьком Валином запястье. Часы показывали двадцать минут одиннадцатого. Дома это было двадцатью минутами одиннадцатого утра. Здесь была самая настоящая ночь.
– Двинем в сторону школы, – сказала Валя, когда они вышли на улицу.
– Почему туда, а не на фабрику?
– Помнишь карту Кима?
Поля кивнула.
– Так вот, там была наша школа, и её контур был несколько раз обведён чёрной ручкой. Я думаю, это не просто так. Так или крестиком обычно помечают место назначения на карте незнакомого города.
– Ты думаешь, там мы найдём Кима? – улыбнувшись, воскликнула Поля.
– Ну или хотя бы поймём, почему на карте он выделил именно школу.
Девчонки молча добрались до своей улицы, не встретив ни одной живой души. На них не залаяла ни одна собака, что было немыслимо в их настоящем районе, где собаки никогда не спят. И стоит кому-то пройти ночью по улице, тут и там раздаётся лай. Когда они проходили мимо своего дома, Поля замедлила шаг.
– Валя, может, зайдём? Мне очень интересно, стоит ли там ещё папино ведёрко с рыбой.
Валя остановилась, задержалась на минуту и молча повернула к калитке. Мимо оцепеневших кустов полисадника, и вот они уже на пороге своего ненастоящего дома. Девчонки вошли через незапертую дверь, оказавшись в тёмной прихожей.
– Странно, правда? – сказала Поля. – Это вроде бы твой дом и всё же какой-то чужой, холодный. Потому что уже знаешь, что здесь не будет как обычно. Не выйдет навстречу мама в фартуке, папа не будет сидеть на диване с книгой. И пахнет здесь… ты заметила Валя? Совсем не как дома. Не маминым пирогом, а какой-то горелой бумагой и этим фиолетовым «У».
В доме было темно и безжизненно. Поля робко нажала на выключатель, но свет не загорелся. Потом она нащупала ручку тумбочки рядом с вешалкой. Там всегда лежал папин фонарик, тяжёлый, железный. Фонарик действительно был там. Поля попыталась взять его, но тот намертво прирос к тумбочке.
– Ничего, – сказала Валя. Порывшись в своем рюкзаке, она достала точно такой же фонарик – папин настоящий, и протянула его Поле.
– Какая ты всё-таки молодец! – похвалила сестра. – Всегда знаешь, что пригодится в путешествии. Не то что я: взяла с собой только четырёх Басиков. Я бы, конечно, всех захватила, но остальные не поместились в рюкзак. Ты же знаешь, они не могут без меня долго.
Поля щёлкнула кнопкой, и на стене прихожей возник жёлтый круг света.
– Не боишься? – спросила Поля.
– А чего бояться? Ведь даже если тут есть привидения, они ненастоящие.
Девчонки прошли по коридору к гостиной. Поля посветила в комнату фонарём. На вид – всё как всегда. Даже старый коричневый томик там, где обычно. Рядом с фотографией в белой рамке. Поля успела взглядом ухватить в тусклом луче света известное во всех подробностях изображение: она в красно-белом полосатом платье, руки за спиной, с улыбкой до ушей, напротив бабушкиного дома, а рядом Валя в голубом платье с букетом полевых цветов в вытянутой над Полиной головой руке… Все вещи на своих местах. Только непривычно тихо, как-то пусто, и запах совершенно не их гостиной.
– Смотри, Валя! Ведёрко так и стоит! – воскликнула Поля, когда они вошли в кухню.
Полю почему-то обрадовала мысль, что здесь ничего не изменилось. Она направила луч в голубое пластиковое ведро. Там, как и в прошлый раз, лежало несколько рыб. Кое-где даже остались не успевшие растаять льдинки. Зимой это было бы в порядке вещей. Папа всегда приносил с рыбалки ведёрко, в котором лежала рыба вперемешку со снегом и льдом. Но сейчас уже конец мая, и это совершенно неестественно. Потом Поля навела фонарь на стену, где висел календарь. Красная рамка на девятом декабря.
– Здесь как будто всё застыло во времени. Вечное девятое декабря, – произнесла Валя. Она подошла к столешнице и выдвинула верхний ящик. Вместо столовых приборов – сплюснутые пакеты «Елжевичного У». Валя открыла рюкзак и принялась горстями перекидывать туда шуршащие пакеты из ящика.
– Зачем они тебе? – удивилась Поля.
– Как это зачем? Вернёмся домой, сдадим в лабораторию для опытов. А что, если этот злостин действительно полезен? Может, его можно использовать в медицине, как используют змеиный яд.
Девчонки не стали подниматься в свою комнату. Было понятно, что там тоже всё по-прежнему. Поля захлопнула дверь, погасила фонарь, и они устремились в сторону школы. По пути они не встретили ни одного освещённого окна и снова ни одного человека. Только жёлтые фонари одиноко склонялись над пустынной улицей.
– Валя, как думаешь, дожди здесь бывают? – вдруг спросила Поля, когда они подошли к знакомой калитке.
– Меня больше интересует, почему ни разу не залаяла ни одна собака. Если Кира Адольфовна так их любит, то логично же, что в её ненастоящем мире должно быть полно собак?
Валя схватилась за холодную ручку и потянула калитку на себя. Та пронзительно заскрипела, приоткрылась наполовину и уткнулась в асфальт.
– А ещё интересно, почему из всей огромной кучи классов, свет забыли выключить именно в моём.
– Может, и не забыли.
Четыре окна второго этажа – окна Полиного класса что-то слабо подсвечивало. Свет был мягкий и тёплый, будто от ночника.
Поля и Валя постояли минуту, задрав головы и безуспешно пытаясь уловить движение в окнах. Потом через хорошо знакомые тяжёлые двери проникли внутрь.
Всё как обычно. Трёхрогий турникет, стол охранника с мониторами. Вот только витрина напротив входа, на полках которой хранились кубки и медали школьных чемпионов, оказалась набита пакетами с фиолетовыми тянучками. Над ней и дальше во всю стену до кабинета директора к стене были приклеены блестяще-жёлтые буквы. «Ложь – это правда. Правда – это ложь», – еле слышно прочитала Поля.
Стараясь не шуметь, девочки поднялись на второй этаж, подкрались к Полиному классу и остановились в нерешительности. Из класса доносилась музыка.
– Это же «Кукушка», моя любимая! – шепнула Поля и в такт закачала головой.
Лукавая искорка проскочила в Валиных глазах. Она резко дёрнула ручку и, схватив Полю за руку, влетела в класс, волоча за собой смеющуюся сестру.
В этот момент что-то с грохотом обрушилось на пол. Посреди класса стоял застывший Ким и выпученными глазами смотрел на них. В правой руке он сжимал синий карандаш. Рядом с ним валялся только что опрокинутый стул. Когда Ким разглядел непрошенных гостей, его лицо осветилось улыбкой, и он бросился навстречу Вале и Поле.
– Здорово же я испугался! Разве так можно? – по-прежнему улыбаясь, проговорил он, крепко обняв обеих девчонок, как железная щупальца, поднимающая мягкие игрушки в игровом автомате. – Но как вы меня нашли?
Поля осмотрелась. Почти все парты были придвинуты к стене. И только две совмещённые стояли посередине класса. На них, под низко наклонённой настольной лампой, была разложена карта Кима. В двух шагах от стола Елены Николаевны, у окна, расположилась совсем здесь неуместная треугольная палатка. Музыка играла из магнитофона с учительского стола. На доске было аккуратно выведено: «Девятое декабря».
– Валя, смотри! Здесь тоже! – Поля подошла к доске и провела пальцем по букве «я». С буквой ничего не произошло. Она потёрла сильнее, но это не помогло. Как будто писали не мелом, а краской.
– Я думаю, мы не ошиблись. Всё действительно началось с того случая с Костиком Королёвым. Ким, мы тебе сейчас всё объясним! – сказала Валя. – Ты был прав насчёт деда Гриши. Нам теперь много что известно. Например то, что твою карту начал рисовать именно он много лет назад. И, кажется, я поняла, почему только в его окне горел свет, когда мы были здесь в прошлый раз. Это была та самая ниточка, за которую нужно было ухватиться!
Валя начала быстро-быстро со всеми подробностями рассказывать, как их встретили родители, что произошло с дедом Гришей в детстве, про рыбу в ведёрке, девятое декабря и про письмо в город Мирный. Поля знала, что Валю не остановить, пока она сама не решит сделать паузу. Она подошла к столу Елены Николаевны и с размаху плюхнулась на мягкий учительский стул. «Никогда не видела класс с этой стороны. Оказывается, отсюда очень удобно наблюдать за всем, что происходит». Её взгляд упал на стопку знакомых обложек в правом углу стола. Это были тетради её одноклассников. Из-под них выглядывал корешок классного журнала. Поля, придерживая тетради, вытащила журнал и раскрыла на странице, заложенной полоской ткани. «Странно, откуда у меня две тройки по английскому и две тройки по русскому? А у Митьки по чтению целых семь двоек. Он же лучше всех читает в классе».
– Ребята, смотрите! Я здесь троечница!
Валя, которую бесцеремонно прервали, бросила на сестру рассеянный взгляд, а Ким подошёл к учительскому столу и заглянул в журнал.
– Хочешь фокус покажу? – предложил он.
– Давай!
Ким взял журнал, встряхнул его хорошенько, как бутылку с кетчупом, и вернул Поле.
– Теперь открывай!
Поля медленно и осторожно, будто это был не журнал, а музейная редкость, перевернула несколько страниц и оказалась на нужной. Теперь вместо троек напротив её фамилии стояли пять аккуратненько выведенных почерком Елены Николаевны пятёрок.
– Совсем другое дело! – удовлетворённо сказала Поля. – Только это наверно страшно неудобно, когда цифры вот так вот прыгают по клеткам, как воробьи по веткам.
Она улыбнулась получившейся рифме.
– Это точно. А вот ещё один фокус, – сказал Ким.
Он взял с подоконника коробку гуаши и кисточку, открыл две банки – с синей и красной красками.
– Если смешать синий с красным, какой цвет получится?
– Фиолетовый, – не раздумывая, ответила Валя.
– Сейчас посмотрим!
Ким зачерпнул кисточкой густой красной краски и размазал по лежавшей на парте пластмассовой палитре, потом добавил туда большую каплю из синей банки и размешал.
– Вот это да! – выдохнула Поля.
На палитре образовалось большое жёлтое пятно.
– Хочешь, сама попробуй! – Ким протянул Поле чистую кисточку.
Поля повторила то же самое. Когда она тщательно размешала две краски, рядом с жёлтым пятном Кима возникло бледно-голубое её пятно.
Потом они по очереди с Валей стали заполнять палитру смесью красной и синей красок. Каждый раз у них получался новый цвет.
– Как такое может быть?! – Валя повертела в руках палитру, подставляя её под разными углами к свету, и вернула сестре.
– А вот так! Вы же помните портреты собак, которые развешаны по коридорам общелжития? Их рисовал один местный художник. Я слышал, что он мечтал стать большим мастером, пробовал писать пейзажи и натюрморты, но отчаялся и забросил, потому что ничего серьёзного в здешних условиях создать нельзя. Всё очень непредсказуемо, никакой логики и стабильности. Никогда не знаешь, рисуя апельсин, получится у тебя гранат или карликовый арбуз.
– Скажи, Ким, а ты видел клумбу с часами? – спросила Валя. Поля оторвалась от красок и застыла с кисточкой в руке.
Ким ответил не сразу. Он подошёл к парте, взял свою карту, бережно свернул её в гармошку и убрал в карман шорт. Потом заполз в палатку, долго там что-то искал, и, наконец, вынырнул.
– Идёмте, – сказал он, – я вас кое с кем познакомлю!
9
Следуя за Кимом, Поля и Валя вышли из школы и направились не в сторону улицы, на которой жили в настоящем мире, а совсем в противоположную. Тёмные фасады домов выглядели неуютно и безжизненно, как давно брошенные декорации. Девчонки уверенно шагали по освещённому жёлтыми фонарями асфальту, жадно глазея по сторонам. Через несколько минут пути впереди показался высокий ржавый забор, в который упиралась дорога. Вероятно, она проходила под ним и тянулась дальше с другой его стороны. Забавно, что это мрачное ограждение стояло прямо посередине двухэтажного деревянного дома. Словно гигантский нож разрезал постройку, как пирог, на две части, немного отодвинул их друг от друга и замер.
Ким не торопил, давая девчонкам насмотреться. Он незаметно скользнул за половинку стены. Потом с игривой улыбкой выглянул оттуда и помахал рукой.
– Пойдём здесь! Они не смогут застать нас врасплох, как в прошлый раз.
Место, куда они попали, было похоже на пространство за сценой кинозала, как в культурном центре, где Валя занималась балетом. А дом напоминал игрушечный домик для кукол. Такой, что раскладывается на две половинки. Вот только мебель, ковры и даже стоявшая на столе пустая ваза тут тоже были аккуратно разрезаны пополам.
– Чудеса! – протянула Поля.
Земля под ногами была очень твёрдая, чёрная, гладкая и блестящая. Точнее это была вовсе не земля, а какое-то искусственное покрытие из материала, похожего на виниловую пластинку. С противоположной стороны разрезанного дома вдаль уходил ровный и однообразный ржавый забор. Ким, видимо, бывал здесь уже много раз, поэтому просто терпеливо ждал. А Поля и Валя с любопытством разглядывали каждую деталь.
– Здесь всё настоящее? – спросила Поля.
– Такое же, как в вашем доме, где мы встретились в первый раз, – ответил Ким.
На стене, над половиной дивана, из торца которого выглядывали пружины, деревянный каркас и мягкая светлая набивка, висела половина фотографии в половине рамы. На фотографии крупным планом был изображён мужчина в пиджаке. Было видно, что слева от него находится женское плечо. Плечо кого-то, кто изображён на другой половинке фотографии, наверно оставшейся по ту сторону забора.
– Идёмте! – позвал Ким из глубины этого необычного коридора. Он зажёг фонарь и светил им себе под ноги. Свет отражался от блестящего покрытия, как от зеркала. Девочки, точно во сне, медленно продвигались в его сторону. Они прошли так ещё несколько разрезанных домов, одну разрезанную пополам машину, собачью будку и даже уличную сушку для белья. С одной стороны бельевые верёвки были привязаны к металлической опоре в форме буквы «Т», а с другой – они просто зависли в воздухе ровно обрезанными концами. На некоторых верёвках висели половинки одежды.
– Эти жулики и вправду обманули законы физики, – заметила Валя.
– Хорошо всё-таки, что здесь нет собак, правда? – сказала Поля, поёжившись. – Не хотела бы я сейчас встретить пол собаки.
Ким выключил фонарь. Коридор неожиданно кончился. Впереди показалось тёмно-синее небо. «Такой цвет неба бывает на стадионе, когда одновременно светит множество прожекторов». Только теперь Поля почувствовала, что земля под ногами стала приятно мягкой. Перед ними действительно было поле, очень похожее на футбольное, покрытое ровно постриженной травой. Следуя за Кимом, они постепенно удалялись от ржавого забора. И скоро оказались рядом с приземистой одноэтажной постройкой с маленькими квадратными окошками и ржавой, точно как забор, металлической лестницей, ведущей на крыльцо. Ким перемахнул через две ступеньки, стукнул несколько раз кулаком в дверь и прислушался. Изнутри глухо, но отчётливо послышался собачий лай. Дверь со скрипом открылась, и на пороге появился старик с огромным загнутым вниз носом и седой бородой, доходившей ему до колен. Лай стал заметно отчётливее и громче. Внутри была кромешная темень. Когда глаза старика привыкли к свету жёлтого уличного фонаря, он широко улыбнулся, узнав Кима.
– А, это ты! Давненько не заходил, – сказал он, обрадовавшись гостю. Потом окинул быстрым взглядом девчонок и добавил:
– Добрый вечер, милые барышни!
– Здравствуйте, дедушка Паук, – ответил Ким. – Это Поля и Валя. Мои хорошие друзья.
– Ну раз ты привёл их ко мне, значит точно хорошие! – улыбка ещё шире растянулась на скуластом лице старичка. – Что ж, проходите!
Он придержал дверь, пропуская Кима и его спутниц в маленький пустой холл. Потом щёлкнул выключатель, и загорелся тусклый свет свисавшей с потолка, как огромная капля, лампочки. Девчонки прошли в следующее помещение и увидели множество клеток, составленных пирамидами до самого потолка. В клетках были собаки самых разных пород и просто дворняги. Собаки подняли такой приветственный шум, что Валя даже прищурилась и закрыла уши руками. Хозяин провёл ребят вглубь помещения и впустил в тёмную каморку. Ким захлопнул дверь, и шум тут же прекратился. В каморке было довольно уютно. Над круглым столом, который казался слишком громоздким для такой небольшой комнаты, горела единственная лампочка в большом красном абажуре, отчего вокруг стола распространялся тёплый оранжевый свет. Стены помещения оставались во мраке. В стороне от стола стояли два старых, но на вид очень уютных кресла с высокими спинками.
– Располагайтесь. И извините за шум! – сказал старичок, гостеприимно улыбаясь.
– Так вот, где все собаки Лжебурга! – проговорила Поля.
– Вы ошибаетесь, милая барышня! Все эти собаки привезены из настоящего мира. Фрау Швиненбаум верит в то, что собаки любят её больше, чем остальных людей. Даже больше собственных хозяев. Она забирает каждую понравившуюся ей собаку. Однако через несколько дней становится понятно, что собака к ней абсолютно равнодушна или и того хуже, просто боится её строгого ошейника. Это очень обижает Киру Адольфовну, и она бросает собаку сюда. А себе берёт новую в настоящем мире, каждый раз надеясь, что на этот раз будет по-другому. Но ни одна собака так и не привязалась к новой хозяйке. Да-да, собаки чувствуют людей! А потом этих бедняжек стали использовать в производственных целях…
– Про это нам рассказывала девочка, встретившая нас на фабрике! Её звали София, – сказала Поля. – Собаки дают злостин, который вроде как помогает людям достигать их цели.
– Ха-ха-ха! – взорвался смехом старик, хлопая себя по коленкам. – Ну, вы меня насмешили, мои дорогие! Что-то я не припомню ни одного злодея, достигшего свою цель. Все они в итоге оказываются у разбитого корыта. Как та старуха, жившая у самого синего моря. На самом деле злостин здесь используют для того, чтобы усыплять память. Каждый день по пакетику «Елжевичного У» и ты начинаешь забывать, сначала своих родителей, бабушек и дедушек, а потом уже не можешь вспомнить, кем ты и сам был раньше. Но он не на всех действует одинаково. Взять к примеру Киру Адольфовну, которая глотает его коробками. Вот незадача! Она не может вспомнить, что говорила вчера. Поэтому ей приходится всё время вилять, и каждая её новая ложь противоречит старой. Зато у неё никак не получается забыть, как в детстве она пасла коров.
– Мы тоже съели по целому пакетику! – испугалась Валя.
– Не переживайте, от одного пакетика ничего не сделается. К тому же, на тех, кто никогда не врёт, это совсем не действует. Вы же из таких?
Поля неуверенно пожала плечами и украдкой посмотрела на сестру.
– Значит и собака нашей Джины скоро окажется здесь? – спросила Валя.
– Да, барышни. Ким поведал мне вашу историю. Так происходит всегда. И собака вашей подруги, я уверен, не будет исключением.
– А почему Ким назвал вас дедушка Паук? Это ваша фамилия? – поинтересовалась Поля.
Старичок по-доброму усмехнулся.
– Вы когда-нибудь видели, откуда появляются пауки у вас в ванной или в раковине?
– Наверное забираются по трубам! – ответила Поля и пожала плечами.
– Вот-вот! Именно по трубам. А что такое трубы? Они спрятаны в стенах, в земле. Они не видны, но без них здесь ничего бы не было. Не было бы ни воздуха, ни воды, ни даже самой фабрики. Есть ещё очень важная вещь, без которой ничего бы не было. Смотрите сюда! – сказал старик и указал на кружку с остывшим чаем, стоявшую на столе.
Он немного прищурился, не отрывая взгляд от кружки. И тут она сама начала медленно подниматься в воздух. Когда от стола её отделяло уже около метра, кружка зависла и начала плавно переворачиваться. При этом остывший чай почему-то оставался внутри.
– Вот здорово! – не удержалась Поля и захлопала, как в театре.
Дедушка Паук повернулся к ней. В ту же секунду кружка в грохотом обрушилась на стол, разбившись на несколько частей и расплескав чай по скатерти.
– Это я виновата, простите, пожалуйста. Сейчас всё уберу!
– Нет-нет! Я сделал это специально! – остановил Полю старичок.
– Что значит специально?! – удивилась Валя.
– Я хотел вам показать, как всё устроено.
Девчонки и Ким с интересом ждали продолжения.
– Чтобы поднять взглядом кружку, я приложил усилие. Но едва отвлекся – кружка упала. То, что я сделал, было необычно для вас, удивительно и неестественно. Так и с ложью Лжебурга. Чтобы её поддерживать, нужно много сил и постоянно быть начеку. Иначе всё рухнет. Потому что всё, что здесь происходит – необычно и неестественно для нормального человека. Лжебург – это пузырь, который раздувается, раздувается, а потом лопнет в один миг. Вы замечали, что когда говоришь даже маленькую неправду, испытываешь напряжение, как будто какая-то преграда возникает между тобой и всем остальным миром? И наоборот, правду говорить легко. Эта преграда и есть стенка пузыря. Сначала она становится всё толще, и ты начинаешь отстраняться от того, что тебе было дорого. От друзей, родных, любимых занятий. А потом твой пузырь начинает раздуваться… Ким говорил мне, что вы называете Киру Адольфовну тучей. Это невероятно точное наблюдение! Туча растёт, растёт. Но когда она становится слишком большой, тяжёлой и тёмной, что происходит?
– Дождик! – тихо сказала Поля.
Старик от души рассмеялся, на глазах его даже выступили слёзы.
– Скоро здесь будет очень сильный дождик, – произнёс он, отсмеявшись.
– Дедушка Паук, Поля и Валя слышали от человека, который побывал здесь в детстве, про клумбу с часами. И они хотят вернуться в тот день, когда случилось то, что забросило сюда их подругу. Сама она совсем ничего не помнит. Поэтому я привёл их к вам, – объяснил свой внезапный визит молчавший всё это время Ким.
– И вы точно знаете, когда произошло то событие? – спросил старичок.
– Да, мы уверены! – выпалила Поля.
– Почти, но не совсем, – менее уверенно сказала Валя.
– Ну смотрите, барышни, здесь лучше знать наверняка.
Он испытывающе посмотрел на сестёр. Затем, увидев в Валиной руке фонарь, сказал:
– Дай-ка мне вот это!
Валя протянула ему папин фонарь. Старик зажёг его и, провожаемый взглядами, подошёл к дальней стене.
