Kitabı oku: «Слова на ветру, или Когда Чемодан из Карелии кажется укропом», sayfa 2
Карельская история, Наталья Лодыгина
«А снег все идет», – подумала Аля, благоговейно перебирая свои сокровища – травы, собранные ею собственноручно. Белый шалфей может менять настроение и энергию комнаты. Можжевельник пригодится при усталости тела и для бодрости ума. А сжигание полыни перед отходом ко сну стимулирует сновидения. Аля часто задумывалась: почему травы выбрали ее? А может, она их? Но это была неотъемлемая часть ее жизни.
Развешанные по квартире пучки и мешочки придавали ей вид ведьминой избушки. Аромат сухих трав заполнял все помещение. Аля подошла к заветной полочке с множеством флакончиков, склянок, баночек, наполненных кремами, мазями, гидролатами и мацератами, которые делала сама.
«Надо сделать солнечную воду», – вспомнила Аля и уже достала склянку, как в дверь раздался звонок. Она пошла открывать, теряясь в догадках, кто же это мог быть. Может, ее друг Вася? Они поссорились на Новый год, и он уехал к родне в Санкт-Петербург. Она его не видела уже больше месяца.
Заглянув в дверной глазок, Аля увидела хозяйку квартиры. О боже, какое сегодня число? Точно, сегодня же второе воскресенье месяца, и хозяйка пришла за квартплатой. Аля снимала квартиру в Стажедимском переулке, расположенном в старейшем петрозаводском районе Зарека. Удобное место и совсем недалеко от работы. Она часто ходила пешком на работу, в магазин, по делам. Собственным жильем она пока не озаботилась, следуя правилу «жить здесь и сейчас».
Хозяйка квартиры, Снежана Ивановна, влетела как ветер.
– Алевтина, в марте приезжает мой племянник в гости и мне нужно его куда-то поселить на месяц-другой. У тебя две недели, чтобы освободить жилплощадь.
Аля растерялась. Она сразу представила себя сидящей на лавочке с узлами и коробками и занесенной снегом.
Снежана Ивановна никогда не проходила дальше порога, но сейчас прошла по коридору к кухне. Она фыркнула, заметив на двери лист оранжевой бумаги. Он висел здесь еще с октября, когда друзья отмечали у Али Хэллоуин. Атрибутики хватало, так что даже квартиру не пришлось украшать. Алины подруги и она сама нарядились ведьмами, и фотки получились отличные.
– «Правила», – прочитала хозяйка. – «Правило первое. Не приносить алкоголь в дом, если только он не в красивой бутылочке», – вот это молодец, – сказала Снежана Ивановна, но, продолжив читать дальше, выпучила глаза. – «Правило второе. Не парковать метлы снаружи, соседи и так считают ведьмой. Правило третье,.Зелья и настойки готовятся в чайнике, а не в котле».
Она ринулась на кухню, задев пучки травы, висящие над головой.
– Что это?
– Травки, – ответила Аля.
– Немедленно уберите это безобразие и ищите себе жилье, милочка!
«Давно надо было убрать правила», – подумала Аля, но было поздно.
* * *
Снежана Ивановна ретировалась, дав Але всего неделю на сборы и поиски нового жилья. Аля медленно сняла со стены лист с правилами и прочитала последнее из них: «Единственная богиня, которая живет в этом доме – это я, и не пытайтесь меня приручить». Это, конечно, касалось Васи. Они дружили со школы. Вася жил на соседней улице и, бывая у Али, часто намекал, что пора бы прибрать Алину «избушку на курьих ножках», как он называл ее квартиру. На это Аля отвечала, что «любая пыль в ее доме считается волшебной».
Нет, она не была неряхой, но порой забывала про всю эту уборку и домашние дела, когда в очередной раз делала солнечную воду или отвар – ведь на это требовалось много времени и энергии. Премудростям натуральной медицины Аля научилась у бабушки Фаины. Аля скучала по ней и по ее деревне, где провела детство и юность. Это бабушка дала ей при рождении имя Алевтина.
Фаина Смоленская была коренной жительницей карельской деревни Нурмолицы, в которой родился Алин отец Микко. При получении паспорта он попросил записать его как Михаила. После школы он поступил в Петрозаводский университет, и там, на фармацевтическом отделении медицинского факультета, встретил Анну. После окончания учебы возлюбленные поженились. Уйдя в исследования по разработке вакцин, они ездили в командировки по местам эпидемий, уделяя науке больше времени, чем маленькой Але.
Аля была белокожей, рыжеволосой девчонкой с зелеными глазами, часто предоставленной самой себе и оттого очень самостоятельной. Когда ей хотелось побежать на прогулку, но собирался дождь или сильный ветер, то она могла попросить, сильно-сильно зажмурив глаза, чтобы погода наладилась, и это «колдовство» часто срабатывало. Все, и Аля в том числе, думали, что это случайность. Домой с прогулки она возвращалась всегда с охапкой цветов и трав. Мать ворчала, но разрешала их оставить.
Аля очнулась от мыслей и вспомнила, что еще сегодня не завтракала, но открыв холодильник, увидела, что он пуст. По дороге в продуктовый магазин Аля любовалась деревянными домиками, неплохо сохранившимися вперемежку с редкими сталинками. Несмотря на близость к центру, этот район был очень старый и от центра его отделяла река Лососинка. Дойти от дома до работы, у Али занимало полчаса. Аля работала экономистом на частной фабрике по изготовлению стеклянных флаконов для духов и частенько добиралась домой пешком. Работа ей нравилась, особенно походы в производственные цеха, где ее восхищали причудливые формы флаконов. Иногда премию можно было брать продукцией.
* * *
На обратном пути из магазина Аля заглянула в почтовый ящик – а вдруг там письмо от бабушки. Та не признавала современные технологии и писала по старинке – на бумаге. Бабушка жила в деревне, окруженной тремя озерами. Вокруг простирались луга и леса, куда Фаина и юная Аля ходили запасаться травой в лунные ночи. Бабушка говорила: «Смотри и запоминай, это когда-нибудь понадобится в жизни. Это мать-и-мачеха, весенний первоцвет, а это – донник».
Открыв ящик, Аля удивилась, обнаружив, что там лежала телеграмма. Странно, почему ее не выдали на руки? И давно ли она здесь лежит? Руки задрожали, пока читала текст: «АЛЕВТИНА ТЧК БАБУШКА ПЛОХА ТЧК СРОЧНО ПРИЕЗЖАЙ ТЧК ТЕТЯ МАША».
«Ну почему все сразу свалилось на меня?» – думала Аля, лихорадочно собирая дорожную сумку и одновременно пытаясь дозвониться Васе. Тот не отвечал.
Звонить на работу в воскресенье было бесполезно – в отделе кадров точно никого нет. Аля написала секретарю на работу заявление на отпуск за свой счет на пять дней и отправила на электронную почту. Получат в понедельник. С одной дорожной сумкой Аля помчалась на автовокзал. От Петрозаводска до Нурмолиц 139 километров. Вроде немного – два с половиной часа на автобусе. Но сейчас самым трудным было ждать и догонять. А погода совсем рассвирепела. Затянутое тучами небо не предвещало ничего хорошего. Петрозаводский автобус с большой остановкой в Березовой горе, далее поворот на Нурмолицы. Аля нашла свободное место в автобусе у окна, села и еще раз позвонила Васе. Длинные гудки.
«Василий, верный друг, ну где же ты, когда ты так нужен? Особенно твой совет и поддержка», – подумала Аля.
Еще в школе они сдружились. Долговязый мальчуган и миниатюрная огневолосая фея, за которой он ходил по пятам. Когда Але исполнилось девять лет, родители уехали в длительную командировку в Уганду, где вспыхнула очередная эпидемия. Оттуда они не вернулись. Словно предчувствуя свою судьбу, они еще до отъезда оформили опеку на бабушку Фаину. Так и получилось, что девочка осталась жить с бабушкой, уехав из Петрозаводска в далекую деревеньку Нурмолицы. Но Вася неустанно писал ей письма и даже приезжал со своими родителями в деревню к Але. Когда обоим исполнилось по 16, Вася с родителями переехали в Санкт-Петербург. Но подростки не потеряли связь друг и другом и оба поступили в Петрозаводский университет. Аля на экономический, Вася на юридический.
Дорога казалась вечностью. За окном проплывали красивейшие пейзажи снежной Карелии, но Аля, любившая раньше эти места, сейчас была в смятении и тревоге. Первое и главное – это бабушка. Об остальных проблемах, свалившихся как снег на голову, она думала в последнюю очередь. Как же она обожала свою избирательную память. Несущественные подробности она выбрасывала из головы как залежалые вещи из комода.
Несмотря на снежную непогоду, воскресный автобус был забит полностью. Суетились пассажиры, кричали дети. Сидевшая рядом с Алей старушка все время молилась и причитала. Аля еле могла расслышать, что та шептала, но Алино чутье подсказывало, что старушка серьезно больна и ей уже ничем не помочь.
Алины веки отяжелели и она провалилась в беспокойный сон. Ей снился лес. Она не знала, как туда попала. Дороги не было видно. Посреди зеленой поляны стояло огромное цветущее дерево.
Автобус резко затормозил, Аля проснулась, ее рука сжимала руку старушки, которая выглядела чуть веселее.
– Уснула, детка? – спросила та и потянулась за своей сумкой. – А мы приехали.
Пассажиры суетились и спешили на выход. Станция быстро опустела. Все разбрелись. Погода портилась.
Аля вспомнила, что сегодня так и не успела поесть. Под ложечкой сосало и очень болела голова. Она побрела к кассам спросить, когда будет отправление автобуса на Нурмолицы.
– Девушка, да вы что? Вы видите, какая погода? Дальше автобус не пойдет, рейс отменили, – ответила кассирша в окошке кассы.
– Как же я теперь доберусь?
Кассирша пожала плечами:
– Можно в гостиницу.
– Нет, мне срочно нужно уехать.
Аля увидела одно-единственное такси на стоянке и бросилась к нему с мольбой довезти. На что таксист только замахал руками:
– Я в такую погоду не поеду. Мне жизнь дорога.
К небольшому магазинчику подъехал высокий снегоход – с колесами, похожими на тракторные, и ветровым стеклом спереди, как у мотоцикла. Седока не было видно из-за овчинного тулупа. Аля в отчаянии бросилась к нему и быстро затараторила, куда ей надо доехать. Она протянула деньги. Мужик в тулупе отстранил ее руку со стольниками и буркнул:
– Садитесь, я сейчас быстро в магазин заскочу и потом вас отвезу. Я как раз туда и еду.
Аля забралась на высокое сиденье и добавила:
– Я к Фаине Смоленской.
Мужик бросил на нее неодобрительный взгляд, но сунул ей в руки цигейку, которая лежала у него на коленях. Он вернулся с пакетом, сел на переднее сиденье и завел мотор.
– Держитесь! – крикнул он, перекрывая его гул.
Аля невольно прошептала слова – чьи, она не помнила: «Однажды шторм закончится, и ты не вспомнишь, как его пережил».
Дороги совсем не было видно, но снегоход лихо мчал по снежному пути. Не замечая непогоды и снега, залепляющего все ветровое стекло. Аля думала только об одном: «Бабулечка родная, моя вторая мама, только дождись. Я еду».
Фаина после смерти сына и невестки отдала внучке все, что могла, чтобы девочка в таком возрасте не ушла в себя от горя и жила полноценной жизнью. Михаила и Анну не разрешили транспортировать в Россию, там в Уганде и похоронили. Бабушка говорила: «Время – мудрый лекарь, заживляет шрамы, притупляет боли». Несмотря на жизнь в глуши, бабушка была довольно начитанной и собрала неплохую библиотеку. В деревне была своя школа для начальных классов, но дети постарше ездили на санях в среднюю школу соседней деревни Оленец.
Учеба давалась Але легко, гены брали свое. А бабушка приобщала внучку к науке о травах и созданию лечебных отваров. Особенно девочку впечатляло как бабушка, не признавая аптечных средств, диагностировала и лечила людей будучи знахаркой – отварами и мазями из трав, цветов, корней. «В матушке-природе вся сила, – говаривала бабушка, – потому что растения – это живительная сила земли, а они способны на многое».
Снежная буря не пугала человека в тулупе. Молчаливый и суровый, он не страшил. Был только страх не успеть. Слева тянулся густой и заснеженный лес, справа – бесконечные белые луга и поля. Аля не раз ездила по этой дороге и любила эти места и просторы Карелии, но сейчас они тянулись бесконечно долго.
Ей показалось, что она слышит какую-то мелодию, доносившуюся из тулупа. Она прислушалась и крепче прижалась к седоку. Она не могла расслышать, что он там напевал, но ей вспомнились слова старинной песни: «Степь да степь кругом, путь далек лежит. В той степи глухой умирал ямщик». Только бы не околеть по дороге.
Вдалеке показались еле различимые крыши домов. Они въехали в деревню. Аля рукой похлопала по спине водителя, прокричав сквозь рев снегохода, куда ее подвезти. Тот молча подъехал к дому бабушки, как будто знал, куда Але надо. Водитель забрал протянутую Алей цигейку и, не глуша мотор, уехал, резко развернувшись и выбросив веер снега из-под широких колес. Аля так и застыла с купюрой в руке, на которую водитель даже не глянул.
Она вошла в калитку. На крыльце бабушкиного дома, возле входа толпились люди – кто-то роптал, кто-то перешептывался, а кто-то даже плакал. Увидев нового человека, они расступились, присматриваясь, кто бы это мог быть. Зимние дни в Карелии очень короткие, и в пять вечера уже было темно. Из дверей бабушкиного дома вышла женщина лет шестидесяти, сразу подошла к Але и сказала:
– Бабушка ждет тебя. Это она мне велела: «Выйди во двор, там моя внучка приехала».
Девушка не удивилась. Была такая способность у бабушки. Женщина продолжала:
– Я тетя Маша, соседка Фаины.
Она открыла дверь, пропуская Алю в дом, а толпящимся людям велела идти по домам.
Войдя в горницу, Аля поежилась от холода. На столе потрескивала свеча. В огромной белой печи тихонечко тлело пламя, вьюшка печной трубы была закрыта. Печь с огромным спальным местом. Аля любила там спать и смотреть, как бабушка готовит в нише-камельке еду, ловко орудуя ухватом. Но сейчас не было ни света, ни тепла, поленья в печи еле тлели. Лампадка в красном углу с божницей и полочкой с иконами, украшенными полотенцами с карельской вышивкой поймитту, трещала и источала запах ладана. Посередине комнаты стоял стол. Раньше бабушка принимала за ним всех приходящих к ней за помощью. Он был всегда покрыт белой скатертью. Теперь ее не было. У стены стояла кровать, которая раньше находилась в другой комнате. На кровати лежала бабушка, укрытая простыней. Родное загорелое лицо, испещренное мелкими морщинками, и излучающие вселенскую доброту глаза. Она жестом руки подозвала Алю к себе.
Откуда-то взялась робость, но Аля подошла и присела на краешек кровати. Бабушка попросила посадить ее и потом сказала:
– Сейчас слушай меня внимательно и не перебивай. В нашем роду знахарством занимались испокон веков все женщины. И этот дар и тебе передался. Ты самая сильная, но только об этом не ведаешь. Я не могла отойти, не сказав тебе главного. Все ждала тебя. Хочу тебе показать одно видение, да силы у меня уже не те. Но если ты мне поможешь, то сможешь увидеть то, что тебе надобно знать. Возьми мои руки и не отпускай.
Аля послушно взяла руки бабушки в свои. Как только их руки соединились, резко изменилась обстановка и Аля оказалась в какой-то незнакомой комнате, где было очень жарко. На полу тростниковые коврики, а вместо кроватей стоял топчан, на котором сидела девчушка, очень похожая на Алю в подростковом возрасте. В комнату вошла женщина со словами: «Дочка! Почему ты опять…»
Ладони бабушки разжались, и вокруг Али все закружило. Подул сильный ветер, и стало темно.
Аля вдруг очутилась уже в лесу возле цветущего дерева, которое она видела во сне, когда уснула в автобусе. Только этот сон был с продолжением. Рядом с деревом стояла бабушка – молодая, простоволосая Фаина звала Алю подойти к дереву, указывая рукой на дупло. «Если будет нужна помощь или будет тяжело, то приходи сюда. Положи в дупло записку и получишь ответ. Я всегда помогу чем смогу».
Бабушка и внучка пошли по поляне. Грело солнце и пели птицы. Аля не знала, сколько прошло времени, но очнулась она от холода. Порыв сильного ветра распахнул створки окна и задул свечу, оставив лишь черный столбик дыма, взвившийся к потолку. В Алиной руке была холодная рука бабушки. На бледном бабушкином лице застыла улыбка.
Вот и отошла ее любимая бабушка. Страха совсем не было, как не было сил и мыслей. Пустота. «Ты была моим учителем. Теперь я научилась ходить сама», – подумала Аля.
По косяку открытой двери постучала тетя Маша и сразу прошмыгнула в комнату.
– Дом совсем застыл. Отошла, значит, наша Фаина. А ты поплачь, поплачь. Я все устрою, деточка. В деревне помогут с похоронами. Я же ее подруга, – быстро проговорила тетя Маша и добавила: – была подругой.
– Такая погода, как же? – то ли сказала, то ли подумала Аля.
– Не волнуйся, мужики уже копают могилу, – ответила тетя Маша и так же быстро ушла.
* * *
Несмотря на валивший снег, за гробом шествовала вереница селян. В похоронной процессии участвовала вся деревня. Мужчины выглядели суровыми, женщины хлюпали носами. Шли медленно, увязая в снегу. Четыре мужика несли черный гроб на плечах.
Аля будто застыла в оцепенении. Душа болела оттого, что не приехала раньше и что мало общались последнее время. Перед глазами стояло лицо бабушки и ее последнее виденье, в котором она что-то она пыталась показать Але.
– Я говорю, что ты застыла как соляной столб? Околеешь же на таком морозе! – до Али донеслись слова тети Маши. Оцепенение спало. Мозг опалило сознание, что все это не сон, а происходит наяву. Они шли под руку, ноги и тело одеревенели от мороза.
Вдоль дороги к кладбищу тянулись изгороди и дома старой деревни – в основном двухэтажные, но уже старые и покосившиеся. Кругом царила режущая глаз бедность. А раньше ей казалось, что здесь самое сказочное место на земле. Домики, отражающиеся в озерах как в зеркалах. Вокруг три озера: Оччуярви, Сяргиярви, Питкаярви.
На душе заскребли кошки. Что ей теперь делать? На глаза навернулись слезы. Билет на обратную дорогу был через четыре дня. Мысли в голове скакали как сумасшедшие. Кому звонить и кому пожаловаться? С Васей они расстались как-то некрасиво и глупо, поссорившись из-за ревности. Аля ему наговорила кучу неприятных слов из-за того, что он целовался на кухне с ее подругой на новогодней вечеринке. А сама хороша – весь вечер танцевала с сослуживцем Васи.
– Деточка, поплачь, – сказала тетя Маша. – Фаина давно уже болела, тебе не писала, не хотела тебе мешать. Всех лечила, а себе помочь не смогла. Она прожила долгую жизнь, и огромный крест несла на своих плечах – чужие горести и печали.
Аля поежилась. Процессия свернула на кладбище. Некоторые женщины стали подвывать, причитания стали громче. Попрощались быстро, крышку гроба заколотили и опустили в могилу с глухим звуком. Аля отковыряла горсть мерзлой земли и бросила в яму, когда подошла ее очередь.
Мужчины с лопатами набросали небольшой холм и воткнули наскоро сколоченный деревянный крест. Побрели все быстро по домам. Решили не поминать всем селом, каждый помянет дома.
Тетя Маша опять взяла Алю под руку.
– Пойдем ко мне. Я тебя накормлю, да и обогреешься, а то околела, смотрю, совсем – одежка не та.
В доме тети Маши было тепло и пахло сдобой. «Как когда-то у бабушки», – с тоской подумала Аля. Она сидела на широком сундуке, укутанная в лоскутное одеяло. Раскрасневшаяся и наконец-то согревшаяся, она почувствовала себя лучше.
Тетя Маша сказала:
– Великая женщина была твоя бабушка. Ее все уважали. – Тетя Маша налила стопочку морошковой настойки и протянула Але: – На, пей, надо для сугрева. – И продолжила: – Мы дежурили у нее, помогали – кто подметет пол, кто воды принесет, я готовила еду, но многие боялись долго находиться рядом.
– Отчего? – спросила Аля.
– До болезни Фаина плохие вести не говорила человеку, а тут началось – в последнее время как откроет глаза, так и новость выдаст: «Коза у тебя, Петя, сдохнет этой ночью!»
Тетя Маша перекрестилась.
– А люди-то суеверные, вот и получалось, что бояться начали. Да и дом странный такой же, как Фаня.
– А вы одна живете? – спросила Аля
– Одна. А с кем же? Муж умер лет уж как пять назад. А дети разъехались. Да в деревне, в основном, старики да старухи и остались, и из молодых кому некуда ехать. Глухомань.
– Чем вы занимаетесь зимой?
– Как многие здесь, рукодельничаю, а летом на ярмарку товар свозим. Я вот вышиваю карельские мотивы, самые древние: птица пава с деревом жизни – символ добра и света, кони иногда двуглавые или с всадником, либо деревце – знак солнца и мужского начала, древо жизни, ромбы и розетки. В основном цвета вышивки красно-белые, ну а кто побогаче, те золотом вышивают.
– Да, очень красиво! Вы, я смотрю, с такой любовью об этом рассказываете. Бабушка меня тоже учила, но я не смогла приобщиться к вышивке. Моя бабушка вас лечила?
– Конечно! Здесь в деревне нет никого, кого бы она не лечила. Даже из других деревень к ней ездили. Мне она позвоночник выправила, когда я с черешни-то упала, думала, на ноги никогда не встану. Фаина, бывало, пошепчет что-то, руками, не дотрагиваясь, поводит над человеком, травки даст, микстурку, и человек здоров.
– А что шептала, не помните?
– Да упаси боже – что там, разберешь, что ли, да и зачем? А ты, Алевтина, врачевать тоже умеешь? – подозрительно посмотрев, спросила тетя Маша.
– Что вы! Нет, конечно! – замахала руками Аля и почувствовала присутствие кого-то еще в комнате. – Засиделась я у вас, пора в бабушкин дом возвращаться.
– А ты там ночевать, что ли, будешь? – В голосе тети Маши прозвучал страх. А может, показалось. – А не страшно тебе?
Аля вспомнила, что бабушка всегда говорила: «Покойников бояться нечего, живые страшнее». Она же при жизни не свирепствовала, почему после смерти будет?
– Нет, не боюсь, – ответила Аля. – Бабушка мне родной человек, чего мне бояться?
– Если бы ты не приехала, мы бы окна и двери заколотили на всякий случай, вдруг дух еще не ушел и станет ходить людей беспокоить.
Алю эта беседа уже стала напрягать. Она не верила в привидения и хождения духов, да и устала она от насыщенного дня. От стопки горячительного напитка и пирогов ее клонило ко сну.
Как оказалось, дом бабушки находился совсем недалеко. Он был бревенчатый, добротный и на фоне других домов сильно выделялся. Только палисадник и огород были заброшенные – с высокими сорняками, торчащими из-под снега. Забор желал лучшей жизни, но это не беда, да и вряд ли Але угрожало посягательство сельчан или диких зверей, хотя в последнем она не была уверена. Рядом был густой лес.
Аля вошла в дом и заперла дверь. Печь давно потухла, и в доме было очень холодно. Она проверила, плотно ли закрыты окна.
Теперь надо вспомнить, как затопить печь. Так, главное – это такая заслонка, которая должна быть открыта, когда топишь, чтобы была тяга. Как же она называется? А, точно, вьюшка. Дальше дрова. Небольшая поленница лежала возле печи. Хоть бы их хватило до утра. И еще надо не заснуть и закрыть вьюшку, чтобы блокировать дымоход – иначе угоришь.
Аля была довольна, что вспомнила бабушкины уроки. А теперь спать, спать. Сил осталось только на то, чтобы вскарабкаться на верх печи и забыться крепким сном.
Проснулась Аля от того, что кто-то лихорадочно тряс ее за плечо. Ее колотил озноб, хотя печь была горячей. Какое-то время она рассматривала светлое пятно на потолке, потом посмотрела вниз. За столом сидела бабушка Фаина – вся в черном облачении и очень спокойная. На столе потрескивала свеча и стояли портрет Фаины с черной лентой и стопочка с водкой и черным хлебом – это позаботилась тетя Маша, чтобы усопшая перед уходом в загробный мир выпила и поела.
– Спускайся вниз, – заговорила Фаина. – Не бойся.
Аля и не боялась. Чего бояться, если это только сон? Проснешься и поймешь, что все это грезилось.
– Я, деточка, ждала, когда ты повзрослеешь, и сейчас вижу, что ты готова взять мою силу. Я больше не смогу приходить тебя навещать.
Бабушка достала бутылочку.
– На-ка вот, выпей.
Аля взяла маленькую бутылочку белого стекла и машинально понюхала ее содержимое. Резкий запах трав и еще чего-то знакомого ударил в нос. Она не знала, что будет дальше, но раз бабушка велела… Аля поднесла бутылочку к губам и залпом выпила. На нее смотрели бабушкины глаза – добрые и проницательные.
– Умница, внученька! Знаю, что не ошиблась в тебе. А теперь закрой глаза.
Фаина обвела рукой в воздухе вокруг Алиного лица. Дунул ледяной ветер, и всё вокруг закружилось. Алю на стуле словно парализовало. Ей стало холодно. Зубы начали выбивать барабанную дробь. Голос бабушки стал жестким.
– Воды земные и подземные! Призываю вас! Заберите у меня, чем владею, и отдайте мою силу Алевтине, моей последовательнице! Да свершится сказанное!
Уснула она, что ли, во сне? Аля встрепенулась. Слава Богу, Фаина еще не ушла.
– Извини, бабушка, что ты говорила?
– Я ухожу, мне пора. А ты живи, милая, и будь счастлива, но если нужна моя помощь, то иди в лес к тому дереву, которое тебе я уже показывала. Ты знаешь, куда идти, но это – в самом крайнем случае. Обнимаю тебя всем своим сердцем и желаю счастья.
Аля проснулась с таким чувством, что все будет хорошо, и не было вчерашних печальных переживаний. Озноб прошел, и она была здорова, только немного гудела голова. Она вспомнила свой сон, мельком взглянула на стол и обомлела – стопка была пуста и хлеб исчез. Свеча сгорела дотла, и осталась только лужица воска в виде смайлика. Алины руки задрожали. Вот теперь она испугалась не на шутку. С опаской слезла с печи, которая уже остыла, и попыталась проанализировать: было ли все это во сне или наяву? Беседовали ли они с умершей бабушкой на самом деле или это просто сон? Рассказать даже некому, да и не поверят. Разве что Васе, если они когда-нибудь помирятся. Он бы сразу понял.
Чтобы не подпитывать свой страх, Аля решила думать логически. Надо воспринимать это как случайную галлюцинацию от усталости или нервов. Бывает же с людьми такое, чему не может быть объяснения. Главное – не бояться дома и не стать рабой своего страха.
«Страх исчезает, когда начинаешь делать то, что боишься делать, вместо того, чтобы думать об этом», – говорила бабушка. «Все, я об этом не буду думать. Надо растопить печь».
Но дровница была пуста. Во дворе слышались глухие звуки.
Аля накинула фуфайку, висевшую у двери, и вышла во двор. Снегу намело по пояс, но дорожка от дома до калитки была прочищена. А рядом с сараем крепкий черноволосый мужчина без тулупа рубил дрова, да так ловко. Аля невольно засмотрелась на литые мускулы, играющие под пропитанной потом рубахой. Но быстро отвела взгляд, когда заметила, что он тоже на нее смотрит. Он зыркнул как-то недобро и ушел, не дожидаясь благодарности.
– Спа… – она проглотила последние два слога. Затем набрала дров, которые нарубил черноволосый красавец и которых хватит на пару дней, и побрела в дом.
Растопив печь, она решила сделать уборку – все равно до пятницы ей здесь куковать, не в грязи же сидеть. Соседки не сильно усердствовали с уборкой, ну и на том спасибо, что не бросили бабулю. Уборка затянулась на весь день.
Алин телефон молчал, так как был вне зоны действия сети. И как раньше люди обходились без средств связи? Сейчас без телефона как без рук. К обеду Аля проголодалась и решила, что надо сходить за продуктами, а потом пройтись к дому тети Маши узнать, где здесь можно поймать интернет. В их деревне имелся исторический объект прошлого века – торговая лавка, но она была заброшена. В детстве продукты привозила огромная крытая грузовая машина, и люди с нее покупали все, что было необходимо для жизни. Аля любила ходить с бабушкой на эту экскурсию импровизированного магазина.
