Kitabı oku: «Слова на ветру, или Когда Чемодан из Карелии кажется укропом», sayfa 4
Слух о том, что она лечит черной жижей, разошелся по селу. Все новости передавала Але тетя Маша. Она же регулировала очередь, которая образовывалась с самого утра на Алином крыльце. Когда снег уплотнился, то приезжать на санях начали из соседних сел. Она была нужна здесь, а людские болячки и проблемы никогда не заканчивались.
Столкнувшись однажды во дворе с Кириллом, она услышала, как он проворчал:
– От таких, как вы, шарлатанок только беды.
Аля совсем приуныла. Хотя все, кто приходил, уходили довольные и приглашали к себе, рассказывали про бабушку, кого и как лечила. Денег она, конечно, не брала. Все посетители несли ей продукты, да и не выгонять же их взашей. Продукты перекочевывали в сарай. Все травяные сборы и молитвы Аля прилежно записывала. Но после каждого посетителя у Али болела голова, и как с этим бороться, как восстановить свое состояние души и тела, она не знала. Она ждала, когда потеплеет и можно будет выбраться в лес, к тому дереву, чтобы спросить бабушку, как ей быть и что делать дальше. Еще мучил вопрос про ту девушку, что искала сестру. Но Аля не была уверена, знала ли бабушка точный ответ. «Бабушка, как же ты контролировала свои силы и дар? Как ты справлялась с его последствиями?» – мысленно обращалась она к бабушке.
Аля забегала к Витьку проверить почту на компьютере и была огорошена, получив ответ с работы о том, что, оказывается, ее уволили с даты написания заявления на отпуск за свой счет – якобы в связи с тем, что заявления в электронном виде не принимаются. Аля погоревала, но успокоилась, что хоть не за прогул уволили. Она была благодарна, что расчет прислали на карту, хотя здесь в глуши это было ни к чему.
От Васи пришло одно-единственное письмо, что сделает все, что она просила. Ответ был лаконичным, даже суховатым, как ей показалось.
Несмотря на то, что на работу теперь не надо было спешить, Аля все равно хотела уехать назад в Петрозаводск. Она колдовала каждый день, чтобы погода наладилась. Наколдовала немного солнца, а со снегом недоработала. Он продолжал валить и валить. «Ну ничего, – думала Аля, – вернусь и все как-то наладится, найду новую работу, найду и квартиру. А может, даже продам бабушкин дом, если кто-то его здесь купит».
Она ежедневно ходила к Витьку, надеясь получить ответ от Франчески, но та молчала. Витек стал совсем другим человеком. Он больше не пил, побрился и даже пытался навести кой-какой порядок в своем захламленном старой электроникой доме. Но писем больше не было – ни от Васи, ни от Франчески.
Алю не отпускало чувство ожидания чего-то, но чего именно, она не могла понять. Бабушка больше не приходила – ни во сне, ни наяву – и Але самой надо было справляться с лечением людей и внутренними терзаниями. Хорошо, что лисенок был с ней рядом. Рыжей мордочкой он тыкался в колени, вилял своим хвостиком и приносил успокоение, что она не одна.
Аля привыкла, что люди шли к ней за помощью, когда им приспичит, и расписания не было никакого.
Однажды в обед в дверь постучали.
– Входите, открыто! – крикнула Аля.
На пороге стоял мужчина в тяжелой шубе и с кнутом в руке. Он спросил:
– Знахарка Алевтина здесь живет?
– Нет, – сказала Аля, – здесь живет внучка бабки Фаины.
Мужик приподнял брови и уставился на Алю.
– Да это я и есть – Алевтина, внучка знахарки бабушки Фаины, – ответила девушка. Мужик был не местный, свои уже даже не спрашивали, кто она такая, и приходили просто так.
– Да уж что-то молодая совсем. Ну да ладно. Собирайтесь в дорогу. Нам надо ехать. Поспешайте.
– Да что случилось-то и куда ехать?
– Тут недалече. Километров пятнадцать будет на олешках.
– На чем?
– Да на санях с олешками, дочка. Наши дорогу-то к тебе уж проложили. Земля слухами полнится. А тут вчера парень на лыжах дошел до нашей деревни, заплутал, видать. Ну и к нам попал. В горячке бьется, ничего не помогает, ну и женка за тобой послала.
Алино сердце странно екнуло, и она начала складывать в сумку травы и настойки в баночках, что-то бормоча себе под нос. Когда слова вырывались сами, то она всегда старалась их записать, но сейчас даже не вспомнила об этом.
Сани с оленями мчали легко и быстро. Широкие березовые полозья саней не увязали в снегу, а приминали его. Олени смешно шевелили своими велюровыми рожками, и так хотелось их потрогать.
– Хороши келки3! – похвалила Аля.
Мужик с гордостью кивнул. Вскоре появился дом с резным крыльцом и добротной усадьбой, большими воротами и подворьем, очищенным от снега. Хозяйка, женщина средних лет в вязаной душегрейке, выскочила на крыльцо и быстро повела Алю в дом. В комнате рядом с кухней стояла кровать, на которой метался в бреду молодой парень. Знакомые белокурые волосы разметались по подушке. Вася? Как он здесь оказался? Алино сердце учащенно забилось.
Аля коснулась его лба, но тут и без градусника было понятно, что температура очень высокая. Аля попросила принести таз холодной воды и две простыни.
– Жар будем сбивать, – объяснила она хозяйке.
В принесенную воду Аля добавила немного эликсира для обтирания лба и тела.
– Надо бы сменить белье на сухое, – попросила она хозяйку, – и заварить вот этот травяной сбор и добавить морошку.
Морошка была в каждом доме. А сухое белье дали хозяйское.
– Где вы его нашли? – спросила Аля у хозяина, который толкался тут же в узкой комнате.
– На окраине деревни. Лыжи старенькие и одежка не по сезону. Откуда пришел – сами не знаем. Вокруг на двенадцать верст никаких селений. Поля да лес. Чего в такую погоду, что его погнало-то?
– Он ко мне шел, – тихо сказала Аля. – Это мой друг, Василий, Вася, Васенька.
Прибежала хозяйка с отваром и сказала:
– Негоже молодой незамужней девице на голого мужика смотреть! – и толкнула мужа в бок, чтобы тот помог с обертыванием.
Хозяин начал помогать, а женщина все причитала:
– Бедненький, все кого-то рвался спасать. Мы его удерживали, а он метался и все пытался вскочить с кровати. А потом совсем плох стал, мы за вами и послали, а то думали – умрет парень.
– Да что вы заладили: «Умрет, умрет». Не дам умереть, – твердо ответила Аля, сама не зная, откуда у нее взялось столько уверенности. – Жар спадет, и выздоровеет.
– Дай бог, дай бог, – перекрестилась хозяйка и вышла с мужем из комнаты. У Али закружилась голова, но она сжала кулаки и зашептала:
– Ключевая вода, не мой, не полощи, крутые берега смой-сполощи, с раба божьего Василия жар да хворь убери. Да с собой унеси, чтобы больше не болеть, а спать-почивать, ничего не знать. Аминь.
Аля почувствовала удушье, как будто ей не хватало воздуха. Ей казалось, что душа отделялась от тела, и голова раскалывалась так, что хоть самой рядом ложись.
Она свернулась клубочком у ног Васи и провалилась в сон. И было ей видение, что бабушка говорила: «Теперь ты не одна, но есть еще другой человек, что ждет тебя. Тебе станет легче рядом с любимыми людьми».
Очнувшись, Аля даже испугалась тишины. В доме было темно, но две керосиновые лампы все же мерцали. Кто тот любимый человек, который поможет ей? Проверив своего пациента, Аля поняла, что жар у Василия спал. Он ровно дышал, не метался и не рвался никуда. Примостившись возле Васи, она тоже уснула.
Проснулась она от чьего-то взгляда. Солнце уже взошло, а с подушки ей улыбался Вася.
– Вот я тебя и нашел, – сказал он хрипло.
Его глаза светились счастьем, и все Алины обиды и недомолвки разом пропали и забылись.
– Я рада, что ты жив. Но как только поправишься, все равно отругаю, что пошел один на лыжах в такую даль.
– Да не мог я весны дожидаться, зная, что ты здесь одна.
Пришла хозяйка и принесла горячего бульона для Васи и яичницу с соленой олениной для Али. Также хозяйка принесла уже сухую Васину одежду и спросила:
– Вы когда домой-то его заберете?
Аля и сама уже готова была ехать назад в Нурмолицы, да и не хотелось злоупотреблять гостеприимством отзывчивых людей.
– Сегодня и поедем, если ваш муж нас отвезет.
Хозяйка радостно закивала. И Але показалось, что та даже обрадовалась ее предложению. Видимо, перспективка находиться в одном доме с колдуньей ее немного пугала.
Выйдя из дома под охи и ахи хозяйки, сующей узелок с пирожками и бутылью морошковой настойки, Аля оторопела. Во дворе их ждала толпа жителей – все с детьми и просьбами приехать к ней на прием. Вася недоуменно посмотрел на Алю.
– Так ты здесь вместо врача?
– Знахарка я, – ответила Аля и сама себе удивилась, что больше не боится этого слова. А людям ответила: – Приезжайте, я живу в Нурмолицах, третий дом от опушки.
Уже в санях Аля поняла, что устала до предела. Возница сказал:
– Вы извините за такие проводы. Люди узнали, что у нас остановилась знахарка Алевтина из Нурмолиц и пришли на вас поглядеть. Ничего не смогли сделать, но жена этот штурм разогнала и сказала всем, что сила лечить у вас по наследству.
Аля расплакалась. Вася ее обнял и поглаживал по плечу. Але хотелось отругать его за безрассудство, но вместо этого она только сильней прижалась к его дружескому плечу.
Мужик повернулся к своим пассажирам и подмигнул Васе:
– Вы поосторожней, молодой человек. А то еще и вам предстоит побегать. У нас все мужики поголовно бегают.
Вася удивленно спросил:
– Это еще зачем?
– Как зачем? – ответил мужик и громко засмеялся. – Для энтого самого дела. Она сама, знахарка из Нурмолиц приказала бегать вокруг села пару кругов. И мы стали ого-го.
Аля чуть в обморок не упала от стыда – оказывается, уже и в эту деревню дошел слух.
Вася вопросительно посмотрел на нее, но она только отмахнулась – потом все расскажу.
Недалеко от дома почувствовала волнение – и да, возле дома было много галдящих людей. Увидя сани, все кинулись к ним: «Мы думали – куда вы пропали бесследно?» Тетя Маша сама была в неведении и сказала, что уже искать собирались в лес и озера, все что угодно думали. Аля объяснила, в чем дело, и поспешила в дом. Все успокоились и разошлись.
Аля устроила Васю в передней комнате и накормила домашними пирогами с осетриной. Сытно поев, Вася сказал:
– Я и не знал, что ты так умеешь готовить. И вообще ты изменилась.
– Да потому, что здесь жизнь другая, и я стала другая.
– А ты напиши книгу. У тебя материала хватит на целый роман.
– Лучше ты напиши, а я тебе все расскажу в подробностях.
* * *
Прошло две недели. Вася взял на себя обязанность регулировать прием приходящих к Алевтине людей. Аля стала работать с перерывами, и никаких вечерних приемов – только если экстренно. Люди потянулись с других сел, но Аля понимала, что долго так не протянет. После каждого тяжелого случая у нее болела голова, и она еле держалась на ногах.
Однажды Аля пошла в фельдшерский пункт к Кириллу – попросить перекись водорода и спросить, когда возобновится автобусное сообщение. Кирилл протянул ей пузырек и спросил с язвительной ухмылкой:
– Не справляетесь или слава надоела? А автобусы только в мае начнут ходить. Им по нашей грязи не проехать. Но у меня есть мотоцикл, могу отвезти, если сильно надо.
Аля кивнула, но ничего не ответила. Взяв перекись, она ушла, не понимая, что она ему сделала и почему он всегда с ней такой злой и острый на язык.
Солнышко начало растапливать наваливший за зиму снег. И хотя солнечные деньки еще нельзя было назвать настоящей весной, но значительно потеплело. Осевшие кучи снега, глубокие лужи и даже кое-где первая травка обещали, что весна не за горами.
Апрельским солнечным днем, терзаемая сомнениями и подстегиваемая своими вопросами, Аля пошла в лес к тому дереву, о котором говорила бабушка. Но как его найти, она не знала. Вася хотел было идти с ней, но она отказалась от его сопровождения, сказав, что это очень личное.
Выйдя на опушку леса, Аля увидела, что за ней увязался Пирожочек. Пройдя всю деревню, она то и дело останавливалась и любовалась просыпающейся природой. Какое же все-таки здесь красивое место – зеркальные озера, густые леса, но жить здесь она, наверное, никогда не сможет. Уже в лесу Аля слышала какие-то шорохи, приглушенное рычание, потрескивание веток. Но отважный Пирожечек тявкнул пару раз как молодой щенок, и все стихло. Аля и не знала, что лисы умеют производить такие звуки.
Аля вышла на поляну и сразу узнала то дерево и дупло. Она положила туда записку со следующим текстом: «Милая, добрая и любимая моя бабушка. Я в растерянности. Как мне быть – подскажи. Дай знак, как поступить – остаться здесь и всю жизнь отдать своему дару, которым ты меня наградила, или уехать и жить так, как я жила до этого? Не могу понять – если это дар, это беда или счастье для меня? Как мне с этим жить? Голова болит почти каждый раз. Как тебе удавалось справляться и не наносить себе вред знахарством? Мне плохо».
Аля присела отдохнуть возле дерева и задремала, как ей показалось. Ей снился сон. Бабушка в красивом платье заплетала Але косу и говорила: «Девочка моя, у тебя все получится. Но запомни, думать о других – это первый шаг к совершенству. А чтобы голова не болела, ходи босиком и отдавай земле все, что накопилось в душе и теле».
Еще Аля увидела себя в белом платье с венком из луговых трав на голове. Венок был такой красоты, что не описать словами. Вася нес ее на руках, а бабушка держала икону и ковригу хлеба, а под ее ногами лежала шуба шерстью вверх. К чему бы это? Ведь это свадебный обычай, а у них и на поцелуй намека не было, не говоря уж о какой-то свадьбе.
И тут Аля запела:
– Простите, милые тропинки, если я приходила с плохими мыслями! Простите, ступеньки родного дома, если я наступала на вас сердитая! Простите, все уголки дома, если от меня вы слышали слова горькие. Простите, стены родные, если я вам жаловалась на свои беды. По земле хожу босиком и все прощаю.
Аля проснулась от холодного носа лисенка. Он словно звал: пора домой, а то вечереет.
Аля так находилась, что, вернувшись из леса, хотела только одного – лечь и выспаться. Васи дома не было. «Или у тети Маши, или у Витька», – подумала Аля. Открытый приветливый Вася не нуждался в представлении и скоро был на короткой ноге с односельчанами и соседями. Но слова бабушки «родные люди рядом» не давали покоя. Какие люди? Ведь у Али не было ни дядь, ни теть, ни братьев, ни сестер. Погоди-ка. Сестра, может, все-таки и была. А что, если? Аля поднялась и поплелась к Витьку проверить почту. Ожидания ее не обманули. Помимо спама, в ящике было письмо с уже знакомого адреса.
Аля хотела помедлить и помолиться, но нетерпеливые пальцы кликнули на емейл. Франческа писала:
«Дорогая Алевтина.
Извините, что долго не отвечала.
Ваш адрес и емейл мне помогли найти сотрудники полиции. Они связались с Петрозаводским адресным бюро и потом вышли на фабрику где вы больше не работаете, как мне объяснили по телефону. Но емейл адрес дали.
Я вам не смогла сразу сказать все подробности и предоставить документы для подтверждения кто я есть.
Дело в том, что Отдел Здравоохранения закрыл медицинский центр в Уганде в феврале этого года из-за политической нестабильности в стране. Мама умерла еще в декабре прошлого года и я просто жила в одной из палат вместе с больными, помогая медсестрам и врачам. Когда Посольство вывозило своих сотрудников назад в Россию, то меня тоже забрали, так как по свидетельству о рождении мои родители были граждане России. Идти здесь мне было некуда и меня поселили в изолятор временного содержания при отделении полиции на Захарьевской улице в городе Санкт-Петербурге. Паспорт мне выдали только неделю назад. Еще два дня ушло, чтобы упросить женщину из отделения разрешить мне отсканировать документы, чтобы отослать вам для подтверждения. Я приложила все, что у меня было – фото родителей и мое свидетельство о рождении. И новый паспорт.
Моя приемная мама говорила мне что где-то в карельской деревне еще живет мама моего отца Михаила, Фаина Смоленская. Если вы мне не верите, может быть я смогу обратиться к ней за помощью.
Отдел здравоохранения обещал прислать мне адвоката чтобы заниматься моим вопросом о гражданстве и дальнейшей учебе или работе. Но уже прошло два месяца и так никто ни разу не пришел.
Кормят здесь не очень сытно и не очень часто. Одежду можно постирать в раковине и высушить ночью. Зато я выучила много новых русских слов – и плохих и хороших. В общем, жить можно, все же не на улице.
У меня остались некоторые вещи от ваших родителей – книги, блокноты, ваши детские письма и рисунки. Если я вам не нужна, то хотя бы приезжайте и заберите их себе – все-таки память. Вам она будет более дорога, чем мне, ведь я их совсем не помню.
Франческа, теперь уже Смоленская по паспорту и свидетельству о рождении».
В приложении было три документа. Первым было фото ее родителей, стоящих возле палатки. И мама и папа были такие молодые, какими их помнила Аля перед последним отъездом в Африку. За их спинами были зеленые джунгли. Мама держала белый сверток в руках, но больше никаких деталей не удалось разглядеть. Вторым было свидетельство о рождении, где были написаны имена и даты рождения ее родителей и тот факт, что в медицинском центре Уганды в феврале 2007 года родилась девочка весом 3 кг 500 граммов. Имени не было. И третьим приложением был новый паспорт Франчески. C маленькой фотографии смотрело худое детское лицо. Фото было черно-белое, но Аля могла поклясться, что волосы у девушки на фото были такие же рыжие и непослушные. Точь-в-точь как у Али.
* * *
На следующий день у Али состоялся разговор с Васей.
– Вася, ты готов ехать назад в город? Дороги уже просохли. Я договорилась с Кириллом. У него есть двухместный мотоцикл, и он готов нас по очереди отвезти на автобусную станцию в городской поселок.
– Я никуда не поеду. Мне и здесь хорошо. Почему нам надо уезжать?
– Ты серьезно? А как же твоя работа? Твои студенты?
– Я взял академический отпуск перед отъездом. Хочу написать книгу. Материал у тебя есть, вот и напишем вместе. А где же еще писать, как не на природе?
– А как же мой диплом экономиста? И что мы в этой дыре будем делать?
– Аля, неужели ты еще не поняла, что здесь твой дом и твои корни, твое призвание лечить людей, и все, что тебе дорого, находится именно здесь? Еще в детстве, когда я приезжал сюда ребенком вместе с родителями на летние каникулы, я уже тогда был влюблен в этот край, эти просторы, в эту деревушку, – он помедлил, – и в тебя.
– Вася, о чем ты говоришь? Мы ведь всегда были только друзья и не более.
Но вспомнила, как она приревновала на новогодней вечеринке, когда он целовался с Алиной подругой. Если были бы просто друзья, то не было бы ревности. А он всегда был рядом, в горести и в радости, и даже сейчас в Нурмолицах, не побоявшись поспешить к ней на помощь по снегу через лес, чуть не расставшись с жизнью.
– Друзья, да, конечно, но мне всегда хотелось стать для тебя больше чем другом. – Он помедлил. – Давай останемся здесь. Хотя бы на лето, а там видно будет. Голод нам не грозит, – он кивнул на ледовую комнату, где хранились продукты, полученные Алей за знахарство. – Ты будешь людей лечить, а я писать книгу. Давно хотел убежать от шума городского и остаться с тобой вдвоем.
– В деревне, в этой глуши? Без цивилизации, кинотеатров и миндального молока?
– Можно обойтись и коровьим молоком. Что касается глуши, то в город можно выезжать, когда захочется в кино сходить. Но знай, что мне кроме тебя никто не нужен.
Аля не знала, что ответить. Ей всегда было хорошо и надежно рядом с Васей. Но все его букеты, и сначала письма, а потом смс и звонки она воспринимала лишь как знаки внимания от друга. Ей казалось, что любовь приходит внезапно, а не перерастает из старой дружбы.
– Я не знаю, Вася. Пока ничего не могу ответить. У меня неотложное дело. Нужно ехать в Питер. Да и вещи мои забрать с твоей квартиры.
– Ну если неотложное, тогда конечно. Вот, держи ключи от моей квартиры. Твои вещи я сложил в чемодан и три большие коробки. Их найдешь в моей спальне.
Вася протянул Але ключи на брелке с рыжим лисенком. Рыжик, так он называл ее в детстве. И продолжил.
– Ну, а я пока здесь поживу, в доме твоей бабушки, если ты не возражаешь, конечно. Вон, скоро огород сажать уже можно. Тетя Маша обещала показать, как и что нужно делать.
Аля машинально взяла ключи. Огород сажать. Она вспомнила, как они возились всю весну и лето с бабушкой, пропалывая грядки и собирая урожай. Непонятная тоска прокралась в Алино сердце.
– Не забудь кормить Пирожочка. Он любит молоко и сметану.
Она кивнула Васе, взяла свою дорожную сумку и вышла на крыльцо, где уже тарахтел мотоцикл Кирилла. С тетей Машей она простилась накануне и была благодарна, что та не пришла еще раз, а то точно бы передумала уезжать.
По дороге на станцию слезы лились из Алиных глаз. Она плакала в плечо Кирилла и только надеялась, что ее всхлипываний не сильно слышно за гулом ветра и треском мотоцикла.
Кирилл припарковался на станции и помог Але с сумкой. Потом показал на свое мокрое плечо.
– Что-то я не видел никаких грозовых туч по дороге сюда. Никак другой дождик тут прошел.
– Простите, – всхлипнула Аля.
– Когда назад будете? Я приезжаю сюда по вторникам на повозке, запряженной лошадью – за почтой, за лекарствами, кому чего прикупить в магазине. – Он помедлил. – Встретить кого, если надо.
– Не знаю я насчет «назад». Бабушка умерла, и больше никого у меня там нет в ваших Нурмолицах.
– Эх, вы, Алевтина, городская душа. Прожили у нас почти три месяца и не поняли, что эта земля и эти люди помнят вас и любят всем сердцем. И не они одни. Парень ваш, Василий, души в вас не чает. Да и я уже привык к новой соседке.
– Я думала, что я для вас как бельмо на глазу со своими травами, и вы только и мечтаете, чтобы такая шарлатанка, как я, поскорей уехала.
– Злой я тогда был и думал, что вы, как и я, убежали от кого-то.
Аля не понимала, что он этим хочет сказать, и потому молчала.
– Я ведь хирургом в Выборге был, – прервал молчание Кирилл. – В травме работал. Всех спасал, а одну девушку, такую же рыженькую, как вы, спасти не смог. Наотмечался со старыми сокурсниками накануне, на следующий день руки дрожали во время операции. В общем, не там резанул и все. Друг один помог, чтоб не посадили за халатность. После суда я и уехал куда подальше. Думал от всех сбежать. А вы мне эту мою пациентку напомнили. Вот я и обозлился. Отпустило меня, только когда я увидел, что вы спасаете людей, а не губите, как я в свое время.
Вот оно что. Оказывается, у Кирилла своя сердечная история с пока не очень счастливым концом. Ходили же слухи, что он уехал не от хорошей жизни. Хорошо, что еще не запил, как Витек.
– Сочувствую вам. Такая печальная история. У меня важное дело в Питере. Я сестру ищу. – Аля сама удивилась, что разоткровенничалась перед Кириллом. Даже Васе она не рассказала всей правды про Франческу. Видимо, день сегодня такой – делиться самым сокровенным с чужими людьми. – По вторникам, говорите?
Она слабо улыбнулась и протянула ему руку.
– Спасибо, что довезли до станции. Присматривайте там, пожалуйста, за домом и… за Васей. Он городской житель. Лопату и грабли только в кино видел.
Кирилл ухмыльнулся.
– Этой науке быстро учатся. Я тут по вторникам, в районе обеда.
* * *
В квартире Васи Аля нашла все свои вещи. Приняла душ и упаковала чемодан, положив туда семейный альбом с фотографиями родителей. Села перекусить перед дорогой. Батон в пакете заплесневел. Сколько же Васи не было дома? Но в холодильнике Аля нашла колбасу, нарезной сыр и непочатую пачку миндального молока. Горько усмехнулась и добавила молоко в свой кофе. Оно горчило так же, как ее усмешка. Аля вылила чуть теплый напиток в раковину, помыла свою кружку и поехала на площадь Гагарина, где находился железнодорожный вокзал. Последней зарплаты от флаконной фабрики как раз должно было хватить на билет в Питер и обратно, а может, даже и на два обратных билета.
Уже на вокзале она вспомнила, что теперь же телефон должен работать, но зарядить его она забыла. Да и кому звонить? В Нурмолицах были ее пациенты и друзья, Вася, Кирилл, тетя Маша и Витек, но телефонной связи с Нурмолицами не было.
Скоростной поезд «Ласточка» отбывал в Питер в 18 часов. Комфортная электричка добиралась до северной столицы всего за пять с половиной часов. Аля уселась на мягкое сиденье и приготовилась вздремнуть.
Сзади нее сели два молодых парня. Один что-то приглушенно и неспешно рассказывал другому. Аля прислушалась.
– Понимаешь, она же коренная питерчанка – театры, выставки, сплошная интеллигенция вокруг. А я – геодезист, то в поле, то в лесу, 360 дней в году жизнь в палатке. А она не побоялась, все бросила и приехала ко мне. Вот еду к ее родителям просить руку и сердце. А она на станции осталась, моя любовь, моя девочка.
У Али защемило сердце. История Кирилла и этого парня-геодезиста вдруг открыли ей всю правду, что жизнь так быстротечна и надо ценить тех, кто рядом, тех, кто готов пожертвовать своими интересами и престижной работой, лишь бы быть рядом с любимым человеком. Ты никогда не одинок, если где-то есть тот, кто тебя ждет, и топит печку, и сажает огород и кормит твоего лисенка теплым молоком. Аля дальше не слушала, о чем говорят парни. Она закрыла глаза и представила Васю, и как он смотрел на нее, когда очнулся от болезни в том далеком селе. Думала она и очень надеялась и на то, что в следующий вторник, в 12 часов дня, Кирилл и повозка, запряженная лошадью, будут стоять там, где он обещал. Возле автобусной станции, по направлению к земле ее предков, карельской деревеньке Нурмолицы.
