Kitabı oku: «Самбор», sayfa 5

– Для меня это важно, – девушка грустно ухмыляется и кладет нож на доску вместе с корнем. – Правда ли все хорошо? Я знаю, что ты не станешь врать. Ты одна из немногих, кто говорит лишь правду, хоть иногда и суровую. У меня не хватило смелости поступить как ты и пойти вместе с ними, хотя почти обязана была это сделать. Я действительно себя виню во многих вещах. Мне бы хоть каплю того, что есть у тебя, но чего нет во мне. Того, что заставляет тебя поступать так решительно.

Сжимаю челюсть и смотрю на свое отражение в мутном окне.

Кто ты, Каэлин? Почему всегда получается именно так? В прошлый раз было точно также. Мама сказала, что я хороший, добрый ребенок и умерла на моих руках по моей же вине. Все так сильно ошибаются на счет Каэлин, которую видят. Почему людям нравится из зла делать добро? В какой момент положительный герой уходит на второй план, а интерес вызывает больше злодей? Я ведь никогда этого не хотела. Ни любви, ни признания, ни помощи…

– Забудь про это, – произношу тихо. – Дай всем немного времени. Год или два. Если повезет три. Просто забудь и обрати внимание на вещи, которые сейчас делают тебя счастливой. Ты должна понять мои слова.

– Каэлин, – Журри в очередной раз беспардонно хватает мою руку и сильно сжимает. – Я схожу с ума. Мне безумно страшно и одиноко. Только ты можешь услышать от меня такие слова. Потому что я верю тебе!

– Черт, – рычу, отдергивая руку. – Опять ты несешь это бред! Думаешь, я не понимаю, что ты делаешь таким образом? Перестать рыться в моей голове. Я жалею, что показала тебе каплю истины в своем лице. Теперь ты требуешь раскрыть душу…

Впервые вижу, как девушка хмурится, как тень опускается на ее лицо и пожирает тепло.

– Я знаю, что заслужила твою злость, но не заставляй думать, что ты способна на подлость, – произносит неожиданно, от чего мое лицо слегка расслабляется. – Нет объяснения тому, что ты так реагируешь на добрые слова! Просто расскажи мне и все. Что сложного?

– Заткнись, – бью ладонью по каменному столу и ощущаю боль. В локоть врезается острый укол. – Ты абсолютная лицемерка! Сколько раз повторять, чтобы ты отстала от меня? Как еще я должна реагировать, когда ты достаешь меня?

Отворачиваюсь и снова смотрю в мутное окно, в котором мое отражение буквально дрожит от ярости. Впервые за долгое время я вся горю, в голове полнейшая неразбериха от того тона, которым она позволяет себе так разговаривать. Просто ужас.

– Извини, я наговорила лишнего, – грустно вздыхает и потирает взмокший лоб ладонью. – Просто все так запутанно…

– Журри, – говорю тихо, мельком замечая грустную Лию на улице, которая опять качается на качелях в одиночестве. – Прекрати это. Забудь на время про гору. Поверь, она скоро сама явится сюда. И тогда окажешься лицемеркой ты, ведь это ой как тебе не понравится…

Как глупо. Это ведь я назвала ее лицемерной. Выходит, последнее предложение было мной адресовано самой себе.

***

На свадьбе брата и Журри, неожиданно для меня было много людей и почти всех я не знала. Кажется, невеста чувствовала себя так же странно. Я избавила себя от мыслей вырядиться в платье, поэтому смотрелась слегка необычно рядом с братом в легком коричневом костюме с кожаными черными гартерами на ногах. Это традиционный костюм придворного учителя. Многие в таком виде бродят и по огороду, выставляя на показ важность и желание казаться выше других. Для меня же такой вид лишь напоминание о том, кем являюсь на самом деле. Пока что я раб и смирилась с этим. Кажется, этого от меня и ждал Воронвэ. Осознание, преодоление. Сейчас мне и правда намного проще и яснее смотреть на мир.

– Я волнуюсь, – бормочет Журри держа в руках букет нежных весенних цветов в ободке из лопухов. – Вдруг он делает это из жалости?

Вокруг никого нет. Девушка позволила лишь мне помочь ей подготовиться. Стоя возле окна спальни и выпуская табачный дым в небо, я наблюдаю, как Волибор и Деян дурачатся, носясь по двору. Золотоволосый пытается поправить костюм брата, а тот, как злая кошка бьет его по рукам. Такие дети.

Сейчас ведь все хорошо, да?

Откладываю трубку и устало всздыхаю.

– Я так не думаю, – бормочу, постукивая пальцем по оконной раме.

– Почему со мной ты так немногословна? – спрашивает Журри подходя ближе. Приходится перевести взгляд на нее. – Думаешь, я считаю тебя плохой? Это нормально, что ты злилась на меня раньше, это не делает тебя плохой.

Какая глупая.

Перестань, слышишь? Прекрати вынуждать сомневаться и хотеть высказать тебе правду. Тебе это не так уж и нужно. Все мои мысли сейчас крутятся лишь вокруг одной большой проблемы. Нахождение на этой свадьбе. И мне совсем не хочется в очередной раз выяснять отношения и много говорить. Иногда кажется, что Журри специально создает конфликты от скуки.

Смотрю на ее красивое платье, на длинные волосы и голые, розовые плечи. Кто ты такая? И почему не перестаешь копаться во мне? Раздражает. Сколько бы я ни твердила, она каждый раз все равно подбирается ко мне и начинает копать. Совсем не боится.

Журри разочарованно вздыхает и легонько обнимает меня.

– Ладно, – бормочет в плечо. – Мне кажется, наш разговор больше, чем просто болтовня. Нам не нужно говорить о чем-то, чтобы понимать друг друга. Верно?

Сердце забилось чаще. В голове мгновенно родился стыд и сожаления.

Чертова Журри. Что ты несешь? Прекрати. Отойди от меня. Пожалуйста.

Почему я сама не могу ее оттолкнуть? Стою как вкопанная и не двигаюсь. Как же поступить? Спустя столько времени сейчас между нами возник момент полный нежности и теплоты, который я не имею права проигнорировать, но…

Девушка отстраняется, улыбается и приподняв подол платья выходит из комнаты, вытирая с лица еле заметные слезы. Я резко открываю рот и протягиваю руку, но застываю с немым криком. Все тело сковывает странное напряжение, ноги прирастают к полу, а рука каменеет. Кажется, что я тоже превращаюсь в того, кто всего лишь пытается и не может добиться желаемого. Да, возможно, что теплое объятие с Журри было желанным, но однозначно далеким. Легкая, почти неощутимая слабость, которая вынуждена видеть свет через крошечное отверстие моей души. И ничего более.

Не могу. Не получается.

Все округ веселятся и танцуют. Деян не сводит глаз с детей, которые чуть в стороне играют сами по себе. Журри болтает с братом и Доной, обсуждая что-то невероятно важное. Мне же не осталось места. Выпив довольно много, я предпочла бы уйти к себе, но что-то тревожило. Решаю, что необходимо находиться на свадьбе до самого конца и вечером вижу, как приходит он. Тот, кто делал все, чтобы превратить мою жизнь в пепелище.

Мгновенно злость поднялась к горлу, заставляя дышать через рот. Во дворе появился Господин в обществе солдата с большой корзиной подарков для молодоженов. Все в нем идеально и дорого, блестит или безупречно сидит на шарообразном теле. Он переступил порог двора с улыбкой и даже не задумался, не посмел осмотреть это до ужаса знакомое ему место. Раньше, когда я была маленькой, на пытки за мной приходила стража и любезно провожала до самых дверей в комнату для истязаний. Поэтому Господин не мог не помнить это место, даже если я выросла, даже если он был здесь только один раз. Чудовище.

Этот день становился все напряженней и ужасней. Хотя для большинства – это праздник. Праздник, который подарила им я. Ведь будь безумней и смелее, Журри бы здесь не было, как и Волибора, и Доны, и всех остальных. Наши с Деяном жизни и дом остались прежними, как и мысли, как и морали, как и семья.

К Господину подходит Волибор и они приветственно обнимаются, похлопывая друг друга по спине. Старик улыбается. Его борода идеально уложена, глаза блестят и весело скачут по картинке праздника оценивая и копошась.

Кто вообще додумался позвать его? И как он оказался знаком с Волибором? Почему у меня такое чувство, словно все это сделано специально, чтобы позлить меня? Было бы разумно сделать вид, что все порядке и самой поздороваться с Господином. Но ноги и сердце заставляли пятиться назад, в тень золотых фонарей и колышущихся навесов, туда, где праздник кажется насмешкой и издевкой для страдающих.

Я слежу за ними из толпы танцующих и веселящихся. Над головой шумно развивается потолок, рядом почти никого нет и кажется, что я вот-вот упаду с края. С края радости и счастья всех здесь присутствующих, разбившись насмерть о свою глубинную тоску.

Медленно обхожу дом и прячусь на веранде, которая не успела зарасти плющом, и сейчас казалась голой, но весьма многословной. Она буквально кричит о том, что скоро начнет разваливаться. Под ногами скрепят доски, но из-за голосов и музыки скрип тонет, растворяется в воздухе и исчезает навсегда. Сейчас мало что должно выдать мое присутствие. Странное чувство сплоченности на свадьбе, заставляло всех много пить и не пытаться смотреть по сторонам. Никому и дела не было до происходящего за двором или вблизи у входа в дом.

Вижу, как Волибор знакомит Господина с братом и приглашает за стол. О чем-то болтают. Господин ведь узнал Деяна. Он знает, что я где-то здесь. Видимо, предвкушение доставляет ему удовольствие. Как ожидаемо. Меня преисполняет злость. Дыхание становится таким громким, что приходится одной рукой прикрыть рот, а другой схватиться за ребристые перила и со злостью их сжать, чтобы хоть немного ярости покинуло распухшее тело. Невыносимо. Этот день однозначно войдет в перечень всех мною ненавистных.

Нельзя допустить чего-то плохого. Достаточно и того, что я на грани срыва. Поэтому нужно уйти и как можно скорее. Все и так прекрасно видят, что мне некомфортно, ведь они неустанно косились на меня за столом и шептались, прикрывая улыбающиеся рты белыми салфетками. Мне совсем безразлично их мнение, но, если есть возможность уйти, пожалуй, я воспользуюсь ей. Независимо от того, как это скажется на моей репутации.

Я зашла в дом за плащом, порылась немного в шкафу в поисках новой трубки и вышла из двора, пряча табакерку в глубоком кармане. Уже было темно. Шумели только гости на свадьбе. А соседям оставалось лишь с интересом наблюдать за всем из мутных окон и повиснув на косых заборах. Я прошла совсем немного и оказалась на болоте, которое сонно качалось в тумане. Присев на камень, снимаю капюшон и глубоко вздыхаю, от резко ослабевшего напряжения.

Господин пришел на свадьбу не просто так, а в очередной раз показать у кого власть, а кто просто раб. Он знает, что произошло, когда меня избили кувалдой. Печать Беррианы дарует Господину защитный барьер, который я долгие годы не в силах была разрушить. С каждым годом он становится тоньше, а я сильнее и это заставляло Господина ужесточать пытки, еще сильнее вгонять меня в страх и боль, которые однажды породили равнодушие. В барьере появилась брешь. Маленькая, еле заметная щель, которая стала символом нового времени для меня и самого Господина. Хоть он и пытается не подавать вида, но мне удается чувствовать его страх, который питает и наполняет словно сама жизнь. В ту ночь Господин перешел черту. Поступил глупо и поспешно, лишившись многих позиций и силков.

Детей, которые убили своих родителей, хотя бы одного, считают проклятыми и придают огню, как фанатиков. В Бронде считается, что если ты способен убить родителя, то и погубишь страну, став зачинщиком кровопролитий, началом череды ужаснейших бед. Но также могут и изгнать к пустынным берегам, позволяя работорговцам ловить детей как непослушную скотину, обрекая их работать на фермах или в полях за еду. Достигая совершеннолетия их продают в рабство, увозят на рынок и устраивают торги, в которых участвуют абсолютно все. Каждый может купить на таком рынке служанку, жениха, конюха и кого угодно, на кого хватит железных монет или ценных шкур. Ведь это по большому счету Лагманский рынок и здесь ценят ресурсы больше, чем деньги. Что касается рабов, многие просто умирают через пару месяцев. Таких невольников, как я, больше нет. Люди не могут вынести столько боли, и физической, и моральной. Им приходится мечтать о смерти, к которой они медленно крадутся на содранных коленях.

Это произошло случайно. В одну из ссор, тем самым злополучным кинжалом, я замахнулась на отца, а мать прикрыла его собой. Я попала точно в сердце. И эта рана не подвластна исцелению. Мгновенная смерть. Но мама улыбалась. Мне пришлось навсегда запомнить ее лицо. Лицо, наполненное облегчением и жалостью одновременно. Она жалела нас с братом, но предпочла оставить в одиночестве. Много лет она жила среди людей, наслаждаясь избиением и яростью, которыми ежедневно награждал отец. Такую жизнь она предпочла службе богам и людям, самой природе, которая разрешила маме пользоваться ее дарами. Санна Рогнед была сумасшедшей, ровно, как и сейчас Бирель У-Танг. Они обе однажды приняли возможность от своих богов и сбежали. Это все равно, что в одночасье перестало бы светить солнце. Потому что ему так захотелось. И наплевать, что от холода человечество умрет. Почему нас не казнили после смерти мамы? Господин просто ждал нужного момента и покрывал меня до подходящего часа.

После, отец относился к нам как к животным. Винил во всем и вся. Бил, выгонял на улицу, а сам играл с друзьями в карты на кухне, спуская мамины сбережения и все, что было ценного в доме. Он много пил. И в одну из таких пьянок его убили. Зарезали, как визжащую свинью. Мы даже не попытались ему помочь. Деян закрыл глаза и продолжил лежать на траве в саду, пока друзья отца выходили из дома и исчезали за калиткой. Я внимательно наблюдала за братом. Он был спокоен, слегка задумчив. Конечно, никто не поверил, что наш отец умер от рук его друзей. На мне висел долг в две человеческие жизни и благо сейчас уже детей не казнят за смерть родителей. Иначе у брата возникло бы много вопросов. Я рада что он остается в неведении до сих пор. Рада, что хоть в каком-то смысле правители Бронды сделали мою жизнь слегка проще. И недалекость брата также сыграла на руку.

Мы никогда об этом всем не говорили. Поначалу было тяжело. Уже через год я оказалась в рабстве у господина. Я была ребенком и быстро адаптировалась в новых условиях. А еще через год отменили казни для детей. И тогда-то осознала, что мир никогда не будет справедлив к таким как я. Правосудие, жалость, желание быть услышанным, все это детская ерунда, которая была обязана остаться с ребенком. Взрослая же Каэлин понимала, что мир наполнен грязью и злом, несправедливостью, бездушием, сплошным эгоизмом.

– Как глупо, – вздыхаю и достаю трубку.

Тишина оглушает.

Я часто думаю о предстоящем. О всех тех смертях, которые уже предрешены. Сколько их будет? Сотни? Тысячи? Кому как не дяде знать обо всем этом. Пока у меня нет возможностей, я просто остаюсь наблюдателем. И это нормально. Так можно накопить достаточно сил, смелости и всего того, что в нас может воспитать лишь окружающий мир.

Строчки из книги

Пиратский остров.

Здесь можно почувствовать себя частью чего-то очень плотного и загадочного. Несмотря на пустоту улиц в дневное время, с наступлением вечера дороги освещаются зловещим и пьянящим светом. По углам под толстыми чугунными котлами вспыхивает огонь, а воздух наполняется ароматами благовоний и сожженных венков или оберегов. Из домов выходят колдуны и колдуньи, призывая к себе знакомых пиратов и растерянных торговцев.

Почти всегда остров находится в тумане, и даже днем невозможно рассмотреть кого-то на песчаных берегах и в порту. Пиратский остров находился далеко от ближайшего континента и являлся вражеским для почти всех стран ныне существующих. Живя разбоем и грабежом, многие с рождения становились преступниками и злодеями. Даже когда в морях появилась рыба, а в небе сонная птица, люди, рождающиеся на пиратском острове, стремились в море на поиски кровавой добычи и захвата чужих кораблей.

Прошло много времени, когда наконец пиратский остров заключил мир лишь с некоторыми странами и начал вести торговлю. Живя долго в изоляции и предаваясь лишь одному и тому же образу жизни, люди с острова не смогли влиться в общество простых и мирных людей. Им пришлось надолго укорениться в песках родного дома. Но мало кто жаловался, ведь пираты во многом полагались на божественный народ богини Кардуны.

Потомки колдуньи Вивьен, первой представительницы божественного народа, появлялись после захода солнца и варили свои зелья прямо под старыми тряпичными навесами главных улиц. Если не знать и находиться здесь впервые, то можно предположить, что еще немного и откроются врата Навь и поглотят все живое. Но на самом деле колдуны и колдуньи варили зелья, вдохновляющие для корабельных шутов, настои от усталости, для хорошего сна и для душевного спокойствия топящих себя в одиночестве моряков.

Бродя по ночному острову, можно в действительности заблудиться и попасть совершенно не туда, куда планировал. Здесь тебя накормят, запугают загадочными историями и поводят сухим веником по бледному лицу в знак благосклонности. Многие будут смеяться, замечая твой страх и стараться запугать еще сильнее, но важно понимать, что народ здесь задорный и любящий повеселиться. Проведя на пиратском острове немного больше времени, чем планировалось, можно полюбить его и больше не захотеть покидать эти мрачные и загадочные берега.

Особое место заслуживают игривые коловерши, которые прыгают туда-сюда от котла к котлу и часто путаются под ногами спеша к колдунам и колдуньям с нужными ингредиентами. Они помогали им на протяжении многих столетий и часто покидали мир живых вслед за своим хозяевами, сменяя обязанности на любовь и нежелание служить другим. Все коловерши отличаются друг от друга и обычно дружат между собой, пока кто-то не махнет неуклюже хвостом и не напортачит с зельем. Помощники ведьм и колдунов состоят из частей различных животных и могут иметь по несколько пар ушей и хвостов. Коловерши стараются сделать все максимально для того, чтобы не быть похожими на кого-то другого. Поэтому старых коловерш можно сразу отличить по первозданным частям тела разных животных.

Смерть и ее дитя ветер

Бронда. Лореул. Первый день войны.

Каэлин Рогнед.

Началось.

Мы сидели на кухне, обедали. Дети гостили у Доны с Волибором. Этот день начался с приятных песен музыкантов в честь праздника Дня города и приятного летнего солнца. По улицам текли ручейки людей в праздничных костюмах, с цветами и свежим ароматным хлебом, который раздавали бесплатно. Ровно в час протрубили тревогу, всех военных и магов призвали к главным стенам. Люди обеспокоено кучковались возле домов и торговых палаток, не додумавшись собрать вещи и быстро уйти. Началась суета. Военные ничего не говорили, как и маги. Просили лишь оставаться в своих домах и перестать праздновать. Идиоты. В тот момент я поняла, что наш король никчемный и глупый, не осознающий ничего кроме власти над людьми.

Первый снаряд попал в главные ворота, следующие три в смотровые башни. Часть стены рухнула, как карточная. Пыль поднялась до самых верхушек башен замка. Тогда люди осознали, что нужно бежать. Мелкие снаряды косили народ как траву, они лишь выгибали спины и падали замертво.

Все происходящее было мне в новинку и вызывало потаенный ужас. Конечно, я знала, что так будет, но видеть прямо перед собой мгновенные смерти до безумия страшно. Может быть, к этому и приходилось готовиться. Что если боги ждали рождения именно этого? Моего хладнокровия и рассудительности в момент паники всех остальных.

В голове была лишь одна мысль.

– Я ухожу, – говорю брату, который метался по дому вместе с Журри.

Накинув на себя плащ, я засунула в глубокий карман тот самый ржавый кинжал и трубку, а табакерку пристегнула к поясу.

– Стой, – брат схватил меня за руку чуть не упав. – Расскажи мне! Слышишь, Каэлин? Расскажи все, что знаешь!

В голове крутилось множество мыслей и одна из них – он все знал. Знал, что со мной что-то не так и не спросил. Знал, что могу помочь и одному ему рассказать правду. Но было слишком поздно. Уже не было смысла говорить по душам. В момент, когда все скатывается в пропасть, ничего уже не исправить. Даже если скажу, то всего лишь разозлю и обессилю его сильнее.

Поэтому я злобно отдернула руку и призвала брата не идти за мной.

Может быть, на свадьбе что-то произошло. Может быть, Господин посветил его в мою тайную жизнь или вовсе рассказал о богах и мироздании. Но что сейчас это должно решить? Ничего. Совсем ничего и лучше просто позаботиться о том, чтобы остаться живых. Надеюсь, Деяну хватит ума для этого. Намного раньше нужно было интересоваться истиной, а сейчас просто продолжай казаться человеком. Беги как он, бойся, как он, спасай трусливо никчемную шкуру как он. А меня не смей отделять от цели. Я не человек и никогда им не была.

Мне что-то кричали в след, но уже было неважно. Правда неважно. Я очень часто в своей жизни оборачивалась, отвечала, тормозила и опускалась на колени, давала кому-то шанс и наблюдала за тем, как в лицо летел пыльный след уходящих. Страдания и думы, больше они меня не касаются. Только не теперь.

В городе хаос. Люди мечутся от одного угла в другой, топчут трупы, спотыкаются об камни и падают, мгновенно оказываясь и сами заточенными. Я агрессивно расталкиваю людей на своем пути и бегу к подвесному мосту замка Лореул. Он опущен. Солдаты густой рекой вытекают из ворот и бегут к стене. Вокруг ужасный шум и грохот, от чего уши буквально пронизывает колющая боль. Мне приходится идти боком мимо солдат, чтобы не рухнуть в ров. У многих на лице страх и бледность, мучительный вопрос, которым они надеялись никогда не задаться: смогу ли я выжить?

Я знакома придворным, поэтому вопросов никто не задает. Да и желания никакого нет. Вокруг разруха и паника, люди не понимают, как себя вести и куда бежать. Всех бросил их же король. Бросил в тот момент, когда с улыбкой наблюдал за нарастающим весельем в начале дня. Увидев меня, служанки машут руками в сторону лестницы, которая ведет в башню Господина. Наверняка я кажусь им рабыней, преисполненной любовью к своему хозяину. Надеюсь, когда-нибудь они узнают, что приложили руку к смерти работорговца. Хочу, чтобы они выжили только лишь для этого.

Все было быстро. Я поднялась в западную башню, та которая была выше всех остальных и нашла Господина, суетливо собирающего вещи, толстые сумки наполненные…

– Что это? – спрашиваю, перекрикивая вопли и грохот от падающих камней с улицы.

Мужчина испуганно оборачивается и выставляет передо собой руку, но через секунду расслабляется и вздыхает. Напрасно. Лицо Господина смягчается, бледнота спадает, а щеки наливаются извращенным румянцем. Как чудесно, что он видит во мне спасителя или по крайней мере не врага.

Глубоко выдыхаю и понимаю, что тело наполняется магией. Очень сильной и знакомой. С небес на меня сходит благодать в виде силы от каждого бога. В носу роится кисло-сладкий аромат страха и пота. Как ищейке, теперь мне доступны ароматы эмоций и чувств. Такими дарами обязан обладать тот, кто вершит правосудие и вынужден выискивать гниль. Меня призывали на службу…

– А, это ты, – бормочет еле слышно Господин. – Чего тебе? Убирайся!

Мои глаза безумно расширяются, а на лице расплывается долгожданная улыбка. Именно она на долгие годы останется со мной и будет дарить возможность показать истинное лицо. Теперь мне можно улыбаться всегда.

Смотрю на засаленное лицо Господина, на быстрый пот, растекшийся пятнами по светлой одежде. Какой же он отвратительный. Весь дрожит, как только что родившийся теленок.

Я беру в руки зеленый бриллиант из самой крайней сумки и подношу его к солнечным лучам, которые моргают из-за облаков пыли. Красивый.

Понимаю, что это не просто драгоценный камень, а что-то более важное. Я видела много подобных ему. Целых восемь. Все они отличались лишь по цвету. Это был девятый. Первый принадлежит мне. Если приглядеться, то можно увидеть в глубине его цвета картинки, моменты из прошлого, что хранится в камне так верно и прочно, что на губах расцветает изумление.

– Я спрашиваю тебя, что это? – рядом в сумке замечаю точно такой же голубой. – Сколько их у тебя? Где их хозяева?

Господин быстро берет в руки толстую книгу и со всего размаха бьет меня ей по лицу. Тело шатнуло в сторону, и я пытаюсь устоять, схватившись за полку книжного шкафа, но та с хрустом срывается вниз и роняет меня на пол. Сверху падают еще несколько толстых книг и старые свитки, перевязанные кожаными лентами.

– Пошла вон, дрянь! – орет на меня старик, и слюни из его рта летят в разные стороны. – Не видишь, что сейчас не до тебя? Не думай, что я умру здесь! Найдешь меня, когда орда отступит…

Выхватывает из моих рук камни и швыряет обратно в сумку. Такой уверенный в себе. Совсем не чувствует страха. И это станет моим подарком. Он до самого конца будет чувствовать свое превосходство. Ровно до того момента, когда обреченность коснется его изношенной души.

– Ты ведь даже понятия не имеешь, что это за камни, – гортанно смеюсь и вытираю кровь с губы. Растираю теплые капли пальцами и облизываю один из них. – Ты обрек на погибель три невинные души, превратив их рассудок в тарелку перемешанных круп. Это ведь ты украл камень и у моей матери? Да, знаю, что это был ты. Я всегда это знала.

– Я делал то, что было велено, – мужчина наклоняется ко мне и тычет в лицо толстым пальцем. – Сначала твоя мамаша, потом этот чудак Самбор, еще и этот тупица Верналь. Все вы обрушились на мою голову с этими проклятыми камнями, словно я этого хотел. Мне нужны только рабы и их хлипкие тела. То, что ты оказалась дочерью той сумасшедшей – это твоя вина. Была бы человеком, то сдохла бы давно и не страдала! Не смей винить меня в своих страданиях! Это только твоя вина!

Господин снова бьет меня по лицу и швыряет толстую книгу в угол комнаты, где тут же в воздух поднимается пыль.

– Верналь, говоришь… – бормочу, уставившись в дрожащий пол. – Так вот куда он делся. Он так долго служил Бронде и не посмел обзавестись потомками, не предал ни одной идеи. Вот почему его камень до сих пор здесь. В стенах этой грязной башни. Я даже не желаю знать причину смерти, ведь прекрасно понимаю, что она никогда не была тебе нужна. Ты истинный потомок тех, кто тиранил богов и их божественных детей столько столетий… Где Бердыш, который принадлежал Вернальду? Как ты его убил?

Мои вопросы утонули в грохоте.

Встаю с трудом не из-за усталости, а из-за переполняющего гнева, который сковывает руки и ноги, заставляя спазмы скручивать замершие мышцы. Почему замершие? Потому что холод – это верное безумие, которое кажется спокойным и равнодушным, но наполняет твое тело невиданной силой. Будь то ребенок или женщина, в таком состоянии каждый из нас способен на убийство. Каждый.

Я потираю слегка опухшую щеку и тихо смеясь достаю кинжал, который давно перестал блестеть на свету. Шаг. Еще один. Хватаю Господина со спины за горло и замахиваюсь кинжалом. Как прекрасно, что он ниже меня ростом. Почти со свистом рука падает и с тяжелым хрустом вонзается в голову. Лезвие с легкостью пробило череп, войдя до самой рукояти. Мужчина падает, с грохотом рассыпая вокруг монеты, которые весело бегут по полу.

Пожалуй, оставлю этот кинжал здесь, в честь того, что прошлое теперь навсегда в прошлом. Взамен заберу два камня памяти, которые чудесным образом попались мне прямо в руки. Поверить не могу, что все это время они были здесь и пылились в таком чудовищном месте. Чудовищном, потому что тут и правда обитало очень долго чудовище. Глупое, до ужаса одинокое и безумное, заражая вокруг себя все и вся тем же самым.

– Рано или поздно любой барьер и любая стена падет, – бормочу, перекатывая в руках два блестящих камня. – Твоя воля исчезла вместе с первым упавшим куском Лореульской стены. Какой же ты жалкий. Все это время держал меня в плену благодаря своей уверенности в том, что положение спасительно. Но война подкосила тебя, – вытираю пот со лба. – А кого-то сделала сильнее.

Здесь я закончила.

Выйдя на улицу, мир показался мне совсем иным. Более светлым и свободным, лишенным цепей, теней и упряжек для людей. Вот что дарит мне покой. Убийство тех, кто ставит под удар невиновных, ради забавы или банальной прихоти. Все это время я блуждала и злилась только потому, что чувствовала в глубине души несправедливость в первую очередь к себе. Возможно, что только это и давало возможность служить Господину.

Я бегу в сторону упавшей стены. Здесь меньше всего людей и больше военных. Маги не понимают, что им делать, поэтому суетливо носятся за командирами. Все настолько суетливо и неорганизованно, что жалко на это смотреть.

– Никого не пускать за стену! – кричит один из командующих.

Быстро по камням карабкаюсь на разрушенную смотровую. Мне что-то кричат снизу и в ту же секунду прямо над головой пролетает очередной десяток снарядов. Я нагибаюсь и слышу грохот, который оглушает. В лицо ударяет стена пыли и мелких камней. Поворачиваюсь и вижу, что одна из башен позади накренилась и медленно падает прямо на меня. Прыгаю вниз за стену и валюсь сначала на колени, а потом носом вперед. Сейчас исцеление проходит намного быстрее. Барьер сломан. Моя сила теперь как мамина. Но я не поступлю как она. У меня есть цель, и к ней пришлось готовиться целых три года.

За стенами города очень пыльно. Грязный туман окутал все побережье вплоть до самых ворот. Здесь ни единой души, движутся только суетливые камни и ветер, что гоняет сухую листву и ветки. В воздухе стоит приторный запах страха, ожидания и беспокойства.

– Самбор! – кричу что есть мочи и под ногами дрожит земля.

Кричу еще громче, от чего вибрация прокатывается по городу и стенам. Камни пляшут на сухой поверхности, словно боятся очередного крикливого залпа. Эхо кончается где-то далеко, за морем, на другом континенте. Там однозначно его услышат и поймут, что что-то происходит. В Бронде началась война. Мой крик заставит дрожать землю Пиратского острова, и сойти снег с самой вершины Праустейна. Медведи из Весхуадана пробудятся от спячки, и даже сам Каёхэ нахмурится, обрушив на парящие острова Лакриума пресную воду. Таков крик смерти и той, кто ей управляет.

Я вижу его сквозь пыль. Тонкий, дрожащий образ уверенного существа со злыми, блестящими даже издалека, глазами. Поднимаю голову и быстро дышу ртом. Нужно сконцентрироваться, нельзя допустить перегруз. Высоко подпрыгиваю и приземляюсь на упавшую башню позади. Отталкиваюсь и лечу вперед, падая словно снаряд в нескольких метрах от Самбора. Он ни капли не удивлен, безоружен. Наша встреча мало отличалась от предыдущих, даже несмотря на обстоятельства. Все та же сцена. Загнанный зверь и охотник.