Kitabı oku: «Повелители мечтаний», sayfa 5

-– 11 –

Эмеральд  деловито изучал дворец, вместе с Азуритом и ещё парой лунных сонных кошек. Эмеральд был немного строг, только он понимал всю ответственность происходящего. Скоро лунный дворец должен посетить принц, а значит все вокруг должно быть прилично, сменено и чисто. Такова уж его личность: быть заботливым всему, что касалось принцессы. И сам Эмеральд не гнушался что-нибудь переставить или где-то присыпать лишнюю другую долю изумрудов и алмазов. Он был погружён в работу и лишь иногда чего-то ворчал себе под нос.

– Разомнем кости, старый друг? Ты, пожалуй, таким образом, скоро превратишься в пульсарную пыль.

Эмеральд сморщил мордочку в детской радости. В тысячный раз Карма появлялся неожиданно и тихо. Выдав учтивый поклон, генерал принялся к приветствию:

– Сколько лун я тебя не видел, друг! – дворецкий положил лапу на угольную выю хранителя чёрного кристалла.

Карма вытащил зубки; и приветственно поклонился старому своему лунному генералу. Карме было всегда непривычно видеть того с седою, истрепанной шерстью. Все же стоит признать, Эмеральд и сейчас внушал страх и уважение одним своим видом. Попросив, Азурита присмотреть за делами, генерал пригласил его пойти за ним, и Карма охотно согласился.

– Как поживает Рубин? – они прошли по коридорам через несколько кратеров на алмазную лестницу, что вела далеко вниз.

– Ничего. Учится летать в космосе вместе с Пион и Гиацинт. Пока ее лапки освоили звук. Но Пион говорит, что ее таланта хватит и на свет, – Эмеральд говорил это с восхищением и особой гордостью.

– Я рад, – одобрительно ответил Карма.

Глаза же Кармы выражали полную пустоту, граничившую с отрешённостью. Скоро Эмеральд сменил воодушевленный тон на серьёзный, холодный и деловой. И хотя его радость была искренняя, Эмеральд знал – Карма никогда не приходил сюда просто так. Слишком много разногласий среди них встречалось. Эмеральд позволил себе вспомнить и о том, что Вселенная – странная штука. Им за эти пятисотлетия ненавидеть бы друг друга до песка из глаз. И Карма, выражающий что-то холодное, давящее, комкающее, всем своим видом и словами давал на это фору старому генералу. Но что не сделаешь с собою? Его камень за внешним льдом угольного кота находил что-то искреннее и близкое; но делал это так осторожно, какова была возможность всего этого. Эмеральд полагал, что и Карма того же о нем мнения. Может, поэтому сама Вселенная разделила однажды их судьбы. Эмеральд на светлой стороне Луны, Карма на тёмной стороне Луны. В чем же сходился с собою Эмеральд, а это самое важное – между ними было что-то незримое, неосязаемое. И ни один камень Вселенной не смог бы это почувствовать.

– Я ждал тебя с принцем через несколько недель. Что привело тебя на светлую часть Луны, хранитель чёрного камня? Ведь нам с тобою известно, что ты не появляешься просто так, – наконец, перевёл с сущей безделицы разговор Эмеральд.

– Повидать брата, и, пожалуй, попросить его об одной важной моему камню нелепице.

Эмеральд было попытался нарыть в выражении мордочки Кармы хоть одну подсказку, но не смог. Он не выразил ни одной эмоции, не дрожал его хвост и не колыхнулась шерсть. И только камень внутри старого кота бешено бился. И Эмеральд повиновался времени, поняв, что Карма обязательно передаст ему что-то важное.

Скоро алмазная лестница привела их в пещеру, что была освещена сине-зелёным светом руды, алмазов и кристаллов. Известняк застилал пол этой комнаты. А пол и потолок застилали сталактиты и сталагмиты из различных минералов. Вдалеке с грозной мордой и развивающейся мощной гривой на наших героев глядело изваяние лунного пегаса. Настолько живой, казалось, он сейчас изроет алмазными копытами гроты этой пещеры. В тени сталактитов гуляли лунные сверчки, многоножки и планктон.

Эмеральд, наконец, увидев, что Карма предложил размять кости со всей серьезностью, скоростью звука отпрыгнул к статуи пегаса. И теперь они находились друг от друга на значительном расстоянии. Карма вытянул ушки и сомкнул хвост крючком. Он пригнулся на лапках и выгнул корпус.

– Ты чувствуешь, Карма? Что чувствую я? Мы снова с тобой, будто маленькие камни несколько тысяч лун назад. Играем здесь у статуи Аметиста, – Эмеральд показал коготочки.

И Карма сделал тоже самое – нефритовые его коготочки появились вслед. И угольный кот напал, прыгнув вперёд на старого генерала. Тот, увеличив свой хвост, парировал хитроумную атаку. И последовала контратака – его коготочки подросли. Карма, потряс шерсткой и острые коготочки Эмеральда проскользнули по Карме, будто масло по столу. Скоро их шуточное противостояние закончилось ничьёй. И Эмеральд уселся на известняковый пол от усталости. Карма протянул ему лапу.

– Ты постарел, мой генерал! – заключил Карма.

– Пожалуй, Карма, – Эмеральд встал, хрустнув костями – Битвы теперь не мое, мое дело  – гонять клубочек из алмазных ниток. Мне всегда было интересно. Ты всегда в битве пользуешься отрицательной энергией. Ты столько тысяч лет поглощаешь ненависть, страх и боль. И она защищает тебя и внешне и внутренне. Но что будет? Если она вдруг испариться? И тебе больше нечем будет скрываться.

– Я не знаю, Эмеральд, – задумчиво ответил Карма – Но знаю одно. Мой друг – это моя положительная энергия.

Водрузилось то самое молчание, которое не является нескромной паузой или окончанием беседы. А то, что делает приятным дружбу двух близких по духу камней. Эмеральд глядел на своего старого война; и на секунду ему показалось, что он помигал ему глазами. Скоро молчание нарушил Карма.

– Эмеральд, – он замолчал.

Эмеральд вновь почувствовал биение своего камня. Карму, казалось, распирало от чувств внутри. Эмеральд чувствовал это в холодном его, скучающем лице.

– Эмеральд, скоро камни принцессы и принца совместятся, – Карма почему-то подбирал слова; и холодность его, наконец, пропала пропадом – И затем я должен буду остаться с принцессой на тёмной стороне. Ты же меня понимаешь?

Эмеральд его не понимал; о чем говорил теперь Карма и к чему ведёт. Ему ничего не будет мешать посещать светлую сторону и потом. Что-то Карма пытается ему сказать, но делает это по-своему.

– Я видел прекрасное создание. Прости меня… на кургане у Причины, – камень Эмеральда будто выжигало изнутри, тем временем Карма продолжал – Если найдёшь такой же, не мог бы ты…

Теперь разуму Эмеральда было ясно, о чем  Карма. Лишь камень его знал: Карма говорит ему о чем-то другом.

– Я хотел бы… чтобы… Хочу такой же цветок. Принеси его мне. – Карма сделался холодным и бесстрастным, будто секунду назад не путался в словах.

– Обещаю, – ответил ему Эмеральд.

– Ну нет, – сморщил мордочку Карма – Поклянись!

Эмеральд поднял от удивления уши. Не знал, о чем говорит Карма. И если бы не это чувство выжигающего пламени внутри его камня, он бы счёл это как личное оскорбление. Он бы обязательно указал Карме, что бесчестно ворошить старые обиды и вынужденные решения. Но чутьё? Куда же его теперь деть?

– Клянусь всеми камнями этого мира! – ответил Эмеральд,  покивав.

– Нет! – фыркнул Карма – Поклянись самой Вселенной.

Эмеральд недовольно гримасничал. И лишь камень его говорил, что Карме нужно что-то важное. И Эмеральд говорил уже следующие слова серьезно.

– Клянусь самой Вселенной!

Карма, получив клятву, по-солдатски развернулся. И побрел к выходу. Что-то остановило его. И он повернул мордочку в сторону смутившегося дворецкого.

– Помни, старый друг, – он говорил это уже без холодной гримасы – Силу уравновесит покой.

– Как и ненависть, Карма.

Карма исчез, как и появился, оставив Эмеральда под сильным впечатлением и с не меньшими размышлениями.

«Помни о клятве, старый кот!» – Карма проснулся. И вот перед ними раскинулись кратеры подземного лунного дворца. Наконец, рядом открыли глаза принц и Печаль.

И здесь, наверное, стоит немного остановиться на описании лунных людей с тёмной стороны. В большей степени они были похожи на человека Земли. Правда, их отличала более крепкая и бледная кожа, с единичными чешуйками на лице. Волос они не имели, как и носа (думаю, вы ужи привыкли). Но и не было клыков обычных для светлых жителей Луны. И одеты они обычным делом – в белые плащи на совершенно голое тело. И венчали их живот мощные жабры, позволяющие им жить и на светлой стороне – среди камней и в водных пещерах тёмной стороны Луны. Карма холодно поздравил принца с пробуждением и принялся к наставлениям.

– Вы должны вести себя максимально учтиво с Владыкой Миром I. Он уважает наш народ. Вы не увидите принцессу ещё пару Лун. Но я должен Вас уберечь от обычного для тёмных жителей поведения. Печаль проведёт Вас до дворца и вернётся ко мне. Тоска и Медь сопроводит Вас в тронный зал.

– А вы, Карма? – выслушав его, и, конечно, пропустив все мимо ушей, спросил принц.

Принц только сделал вид, что он все понял и исполнит. Теперь его занимала светлая часть Луны, что явилась ему в странных каменных пейзажах. Карму он уже не слышал.  И по большей части восхищался лунным дворцом. Единственное, что он дозволил себе – поймать фразу Кармы, что он не будет его сопровождать, что во многом огорчало принца. Все-таки Карма и Печаль знали эти места хорошо. Но зная своеволие своего наставника – почесал репу и пустил все на самотёк.

Признаться честно, иногда принц считал Карму чахлым, заскорузлым старым куркулем, который ничем не подступится лишь бы научить принца уму-разуму.  Воспитание – явно не дело Кармы. Если бы не воды его матери – он бы вообще его не слушал.

– Мне нужно закончить здесь одно дело, – сказал Карма и тут же исчез, оставив Печаль и Сомнение в муках загадки.

Принц, привыкший к этим выкидкам Кармы, лишь пожал плечами.

– Мастер просто Вас очень ценит, – пояснил ему Печаль.

– Сомневаюсь. Если бы ценил, не был бы вылитым лунным кракеном. Не зря при лунном дворе у него ни друга, ни брата- с каким-то даже презрением бросил принц.

Скоро лунный кратер открылся для принца и Печали. И лунные стрельцы, учтиво поклонившись, в сопровождении Пион и Гиацинт, принялись встречать принца с почестями. К слову, Гиацинт расстроилась, не найдя Карму среди пребывших. Печаль, выразив от себя и от мастера Кармы, почтение  владыке Миру I, попросил откланяться. И заручившись обещанием довести принца в целости и сохранности до Меди и Тоски, принялся к рекогносцировке. Среди прочего он передал камень Пион, обозначив, что он сейчас же должен быть доставлен королю.

Наш же Карма оказался у белого камня, где некогда он уже встречался с чёрным вороном. Ворон появился здесь же, хрипя и скрипя. Карма ждал его с холодной, бессердечной мордочкой, как и всегда.

– Ты провалишь план только своим хрипом и скрипом, старый плут, – недовольно встретил его Карма.

– Не нужно, нелепых обвинений, хранитель чёрного камня. Я пришёл узнать, все ли готово.

Ворон уселся на камень, воткнув клюв внутрь перьев, изобразив, что остановился их почистить.

– Готово. Выполнил ли ты свою часть плана? Или быть может, мне поговорить с камнями посерьёзнее тебя, ничтожество – Карма вышел из-за белого камня; и ворон ощутил на себе жестокий взгляд Кармы.

– Скоро принц и принцесса совместят свои камни. И мы будем готовы к их уничтожению. Династия второго регента будет прервана. И все благодаря мне, и тебе хранитель чёрного камня! – ворон покляцкал от удовольствия клювом.

– Надеюсь, – жестоко продолжал Карма – у тебя хватит мозгов, уничтожить Печаль, Медь и Тоску до того, как я разрушу светлую часть Луны небесной карой.

В ответ на дерзость Кармы, Дружба что-то прохрипел, а дальше и вовсе продолжил спокойно. Но за этим спокойствием скрывалась ужасающая угроза.

– Не беспокойся, Карма. Наши крылья везде. Отправляйся сейчас же к небесной каре. И обеспечь должный удар. Во имя первого регента! – с этими словами Дружба исчез прочь.

«Во имя первого регента!» – с ненавистью произнёс про себя Карма. Печаль появился тут же, улети ворон прочь. У Печаль дрожали его перепонки на ушах и был взъерошен хвост. Карма, обнаружив за своей спиной, Печаль, спросил его с той зверской холодностью, что сохранял недавно с вороном.

– Ты сделал, что я просил?

Печаль, никогда не видев мастера таким, и вовсе осел, его тут же взяла паника и страх. Он лишь затрясся и мордочкой поволок со значением: «Да!». Печаль тут же закрыл от ужаса глаза, лишь бы мастер его теперь не бил. И тогда он ощутил, как Карма взял его за выю двумя лапами и тесно-тесно прислонился к нему. Печаль, думавший, что его сейчас задушат, согнулся в три погибели. Скоро он почувствовал капли воды на своей вые. И разумев, что они на Светлой стороне Луны, и воды здесь быть никак не может, обнаружил Карму плачущим.

– Прощай, Печаль! Мне пора! Но помни, о чем я тебя попросил. Выполни все в точности. От этого зависит… – слова Кармы исчезали в его голове.

И когда он осознал, что мастера давно нет рядом, Печаль рванул за ним.

Теперь Карма помещался в астероидном течении, его белые лапы скользили по гладкой космической пыли на сверхзвуковых скоростях. Издали казалось, что это чёрная звезда блестит среди пустующего космоса. Вслед за ним белой полосою – Печаль, зигзагом и вихрем огибающий кометы. И казалось, похожи они были на символ «инь» и «янь», что отпечатался в бескрайнем звездном пространстве, потоке камней и гряде космического металла. Скоро, оказавшись на месте,  Карма и Печаль остановились, прекратив свой замечательный бег по звёздам. Карма – у цели, и обеспокоенный догоняющий Печаль.

– Мастер! – кричал Печаль в вакууме; но Карма не слышал его – он застыл, ощутив себя, наконец, среди созвездий небольшой точкой.

– Прочь, прочь!  Прочь, Печаль! – его мордочка изобразила гнев.

В заглушающем треске солнечных лучей, Карма мог читать только по мордочки Печали. Печаль пытался ещё раз спросить Карму, что сейчас он собирался сделать. Карма лишь махнул отрицательно хвостом. И Печаль, поникнув мордочкой, прекратил его преследовать, исчезнув в поясе пульсаров.

– Пугающе прекрасно, – воскликнул Карма – И как мне раньше не замечалось? Наша Вселенная так прекрасна. И что я такое? Я лишь чёрная точка среди миллионов звёзд. Смотришь ли ты, Нефрит? Может, мы встретимся с тобой среди бескрайнего космоса? Ты бы сейчас же отговорила меня. Пришло мое время отдать свой камень ради вечного лунного света. Прости меня, Эмеральд. Прости, старый друг! Пришло и мое время остановить войну.

Карма глядел на точку, что вдалеке отливала синим, голубым и зелёным. Это была Земля, где сейчас пребывал Эмеральд. Он только убедился, что она была цела. И теперь перед Кармой четко возникла его цель – Небесная кара, огромное небесное тело, что с большой скоростью стремилась к Луне. Карма обернулся к Печали, и в последний раз потеряв слёзы – полетел навстречу небесной грозе.

Он всей мощью лап принял удар астероида. Превозмогая безумную скорость и трение, Карма пытался оттолкнуть это громаду подальше.

– Прочь, улетай прочь! – кричал в гневе Карма.

Казалось, Карма говорил это махине, с которой столкнулось его тело. Но нет, Карма говорил это лунному коту, что метался в сомнениях. А Печаль наблюдал за своим генералом будучи на четыре световые недели позже него. Его изумлению и восхищению не было предела. Нет, он всегда знал – его генерал лучший из лучших. Но оторви его хвост с корнем,никто бы не поверил его глазам – теперь Карма сопротивлялся движению небесного тела массой три, а то и четыре Луны. И если бы Печаль мог грызть когти, он тут же бы это сделал. К нему пришло и печальное осознание того, что мастер погибнет здесь и сейчас, раздавленный массой небесного тела. И угрызения его совести пришли тут же, нужно скорее ему помочь, скорее спасать мастера. И если он двигал своё тело вперёд – Карма кричал ему: «Прочь!» И он не мог ослушаться мастера. А потому паниковал, ходил от астероида к астероиду и глаза его слезились сами собою. Скоро Печаль взял себя в руки, и хвост его, описав белую полосу, исчезнул в космическом пространстве.

Ждать было нечего: пора! Карма создал достаточно трения на поверхности и выиграл себе пару секунд. Тогда в области его кошачьего сердца засвербило. Карма знал, это проснулся чёрный лунный нефрит, чёрный кошачий камень. Все отрицательные эмоции, что он копил и забирал несколько тысяч лет, пронзали его разум и тело. Выражение мордочки Кармы постоянно менялось – он чувствовал тысячи различных негативных эмоций в разных оттенках и степени. Он с мощью оттолкнулся лапами от небесной махины. Чёрное сверхзвуковое облако окутало его. И скоро окутало все небесное тело. Карма, истощенный, остановился в космосе  выше центра небесной кары.

Карма, радостно подняв ушки и хвост вверх, с силой вонзился буром в небесную громаду, пробивая камни и металл древнего космического шара. Он без сил провалился в пустующий центр небесного шара. Израненный, с истертой до лимфы шерстью, Карма пал. Теперь он не мог видеть, из-за трения вытекли его оба глаза. Где-то под камнями исчезли культи его переломанных и истертых до основания лап. Он собрал последние осколки своего разума, чтобы совершить последнее своё действие в этой Вселенной.

– Я хотел… хотел… закончить Войну… Но ты все знал… знал… старый пес…  – Карма выплюнул лимфу – Ты меня… спрашивал Эмеральд… что будет … если однажды я избавлюсь…  от отрицательной энергии…  Проклятый кровавый дракон… теперь-то я могу ответить… я, наконец, стану частью этой Вселенной. И она… на моей …

Карма исчез в магнитной буре и дробящих его камнях. Каменное тело небесной кары сплюснулось несколько тысяч раз; казалось его теперь всасывало внутрь. И камни внутри перетирало в пыль. Положительный заряд центра выдирал отрицательную его периферию. В магнитном поле, в магнитном вихре исчезало истертое в прах небесное тело. В нем же исчез и Карма, последний раз поклявшийся Нефриту, Вселенной и Луне в вечной верности.

-– 12 –

Он уставший внёс себя в комнату. Сняв чрезвычайно быстро одну туфлю с себя, затем другую, с ещё большей скоростью кинул баулы в коридоре. Они обрушились на пол, как столетние оковы бурлака. И ноги, освободившиеся от тяжести и тесноты, наконец, почувствовали мягкий ковролин, что естественно отличается от холодного металлического покрытия. А потом – аккуратно повешен пиджачок на вешалку. Я так рассказываю об этом потому, что если обычный человек воспринимал все эти обычные дела чем-то не важным, то папа Альберта делал из этого значимый ритуал. Ритуал освобождения от усталости и беспредельной ответственности. Помните? Приду и смою этот день? Тут похожее: приду и сброшу этот день.

И единственное, что теперь было необходимо – это пройти ежедневный обряд расспросов, пиления и рассуждения о бесконечных планах. Маша, Мари, Мария – он путался как правильно называть свою жену в обязательном порядке устраивала ревизии психологического здоровья папы Альберта. И если оно оказывалось на должном уровне, ей было просто жизненно необходимо устраивать высокопарные беседы ни о чем. Нет, папа Альберта не воспринимал свою жену чем-то антагонистичным, но более как средство борьбы с одиночеством и беспорядком в своём доме. Короче, живая душа дома. Он вообще в этом плане парень не очень везучий. Но как только стал воспринимать многое через тысячу сито, тысячу фильтров и с должным спокойствием и выдержкой слушал и делал, все оказалось значительно проще. Здесь ошибки, это прежде ошибки самоанализа – как он думал. А любовь, понимание, прочее – все это уже игрушки не для него. Давно он уже вышел из этого возраста. И давно любил больше свою работу, чем жену. Острые ощущения давно уже заменены болями в суставах. Что говорить, как у обычных людей. И потому, как готовый к демосу Афин оратор, он был готов к любому. Тем более приходилось к этому демосу выходить редко. Но вы, друзья, ни за что на свете не путайте любовь и удобство!

Он тихо прошёл на кухню, заглушить жажду стаканом воды. И со странностью для себя обнаружил кухню совсем пустующей. Ни Маши, ни Мари. Он выдернул из-под полы рубашки часы и вгляделся – 11; может, они уже славно обитают в царстве Морфея. Он и не заметил за стопой бумажек, как наступила глубокая ночь. И с тезисом о том, что сегодня можно немного отдохнуть в одиночестве, зевнув, поставил чайник.

Открыл окно, и, осмотревшись – что никого нет – тихо закурил. Так бы заели до смерти. Но если спят – то можно расслабиться. И он присел у окна – потягивая кофе и едкий дым сигареты. Осталось только поймать те самые нотки тишины, которые доставляют самое лучшее удовольствие в мире после тяжелого рабочего дня. И жизнь определённо на сегодняшний день сложится. Сложится удачно.

– Да! А пожелай ты им ни пуха, ни пера. Да! Пусть не по правилам игра. Прорвёмся! Опера!

Папа Альберта поднял заспанный взгляд. И потушив сигарету, принялся рассуждать.

– Это что? Любе? Альбертка что ли не спит. Вот сорванец, – и папа Альберта направился читать лекцию в комнату Альберта.

А Альберта-то и нет. Компьютер выключен, книги не тронуты. А музыка меж тем продолжалась. И легко бы ее локализовать, если не давление в ушах от усталости.

– Это что за концерт на День милиции? – уж так он не любил их песни, только держал это в тайне, все-таки оборонное предприятие, вдруг президент узнаёт.

Тогда он следовательской походкой направился в комнату Маши. Конечно же, звучало абсурдно. Маша, со своими тик-токами и Любе. Хотя с их этими трендами. Ну, мало ли. Может к 9 маю готовится? Он тихо открыл дверь: и тут пусто.

– Может, у меня что включилось в ноутбуке? – разумно предположил он; и дернул дверь в кабинет.

И тут пусто. Папа Альберта настолько устал, что не заметил в своём кабинете беспорядка, что оставили Альберт и Рубин. Глаза уже мало чего распознавали. Оставалась единственная комната – зал. Он уже со страстью тянул ручку двери. И удивился так сильно, что его взял смех. А смешного было море. Итак, жена его под вышеуказанную песню вышагивала в ментовской фуражке.  Если вы однажды попадали в такую ситуацию, когда вроде бы надо как-то прокомментировать, но комментарии от шока исчезают, то вы, вероятно, поймёте папу Альберта.

– Это что? Тренд новый что ли?

И тут он получил бурный рассказ. Ему кратко поведали о текущей мете. На него навалился настолько бурный рассказ, что, кажется, его закопало в буране или песке. И папа Альберта в совершенном удивлении пытался расставить факты в  хронологическом, да Бог с ним хотя бы в логическом порядке. Его молчание даже не смогла прервать выкинутая в проброс фраза «Ещё я помяла крыло на машине!» Опять таки, если вы многие года живете с человеком, выучили его как математику за 7 класс, а он вводит вас в диссонанс, вы вероятно поймёте его ещё больше. Он никогда не видел, не слышал от Маши сего. Она взахлёб рассказывала про важность, опасность и нужность работы служащего ДПС. Куда-то исчезли вечерние разговоры про ноготочки, спа, путевки в Тунис, сумочки, бесконечных и незапоминаемых подруг, их классных мужей, успехах и жестокой девичьей судьбы. «Что-то не так!» – это мягкое обоснование того, что ронялось в голове у папы Альберта. Тем временем, его сопровождала появившаяся глупая улыбка на лице.

– И я послушала их tesis. И я поняла, что моя мечта это be cops. Я научусь лучше всех регулировать дорожное движение. Я уже подала заявку в police academy.

– Куда? Куда? Простите? Это что шутка что ли. Июнь на дворе.

Но Мари не шутила – она со всей серьёзностью рассказывала о том, чтобы ловить нерадивых водителей, предотвращать ДТП и дежурить на перехватах. Гарцуя в фуражке под музыку, она весело рассказывала о том, что станет лучшим милиционером в этой Вселенной.

– Да пойми, я всю жизнь занималась не тем. Я увидела этого strong, serious man. И поняла – это моя судьба.

Папа Альберта, поняв, что возможно это одно из тех наваждений Мари, которые пройдут, принялся ретироваться из комнаты. Он, наконец, прикинул: ну было же такое. Как заказать платье, похожее на леди Гагу или купить домик в ипотеку в Таиланде. Хотя все же, было это совсем не так. Где-то потерялась стервозность (ну ладно, требовательность), с которой она описывала реализацию этой идеей. Все-таки пришлось отмести лишние соображения и заключить: «Поспит! И пройдёт! Вдруг выпила стопочку!» Он даже понюхал Мари, но алкоголем не пахло.

В это время дверь квартиры отворилась. И вошла просто взбешеннная Маша. Папа Альберта было решил остановить ее и спросить. Что же тут происходит?

– Оставьте меня с вашими ментами в покое. Я вас прошу. У меня зачёт завтра.

Она пулей прошла прочь. И папа Альберта остался с настежь открытой дверью и закономерным вопросом: «Что тут такое?» Скоро он расстался со всеми мыслями. Что-то сжало его живот и руки. И он обнаружил Альберта, всего в слезах. Он присел к нему, попросив успокоиться. Но тот не переставал рыдать. А позже вовсе его вытащил за руку в подъезд.

– Да что ты плачешь-то! Дай хоть тапочки одену!

– Скорее, папочка, человеку плохо! – тянул его за руку, рыдая Альберт.

Его папа, быстро натянув разные тапочки, побрел за ним. Но не обнаружил никакого человека на лестнице. Хотя тьма стояла, дай Бог, глаз выколи, а зрение нынче подводит. Папа Альберта еще раз повертел головой, но снова никого не нашёл. Он поглядел под ноги и, наконец: Альберт, рыдая, гладил не дышавшего кота.

– Это же кот! – разумно подчеркнул его отец.

Альберт, плача, и отрицательно кивая моськой, просил папу скорее помочь ей. Это была Рубин, чьи силы истощились во тьме.