Kitabı oku: «Добро пожаловать в д. Луково!», sayfa 5

Сказ про водяного

Далеко-далеко, в глубине муромских лесов, как раз между деревнями Луково и Волково, жили были два водяных, и у каждого было своё лесное озеро. Одного водяного звали Тихон, а второго − Хвастун.

Оба их озера были небольшими, но очень красивыми. То, где жил Тихон, − мирное, спокойное, с валунами, заросшими тёплым мягким мхом; второе − Хвастуньево озеро − с оврагами, заводями, со светящимися на закате камышами.

Жили водяные хорошо, с лягушками дружили, пиявок не обижали и русалок в гости принимали. И вот какая у них сложилась традиция: русалки смешливые, поплавают днём в Хвастуньевом озере, шумном да богато украшенном, красотами надивятся, а вечером, как солнце к закату покатиться, приплывут они в гости к Тихону и, ну, рассказывать, «какое у его − соседа − озеро большое, да какие там птицы летают, а овраги бурные да лягушки громкие». Рассказывают, новостями делятся, а сами после долгого дня отдыхают, сил набираются. Вода в Тихоновом озере лечебная была, всякую хворь иль недуг какой на раз снимала.

Но вот стала Тихона зависть одолевать, зелёная, да такая сильная, что тина, липкая, тягучая да зловонная, в озере его прорастать начала. И так день за днём, неделя за неделей, и стало мирное, ласковое озеро меняться. Забеспокоились лягушки местные, погрустнели-похудели пиявки-малявки, да и русалки ранее весёлые да озорные смеяться меньше стали, косились с беспокойством на Тихона.

Решил тогда водяной тоже озеро своё приукрасить, чтобы и про него русалки всем вокруг рассказывали.

Попросил он леших веток кривых да крепких ему натаскать, чтобы заводи ажурные сделать. В другой раз гномов сговорил камней приволочь, чтобы горку «А-ля Урал» в озере сотворить, и чтобы вода звонкая по ней бежала да пенилась.

Радовался Тихон произошедшим с озером переменам, на русалок взгляды кидал и всё ждал, когда же сплетницы эти хвостатые примутся расхваливать его озеро. А девицы речные глаза отводят, взгляда не поднимают, всё помалкивают да тяжело вздыхают.

Смотрел на них водяной, смотрел и в толк взять не мог, почему никто не радуется его дизайну, почему не хвалятся перед другими, какое Тихоново озеро стало – всем на зависть. И решил он прямо спросить, а оно и лучше, чем в неизвестности прозябать.

− Девицы-красавицы, аль не любо вам стало моё озеро? Аль не по нраву вам гаджеты современные да ультрамодные?

А они ему и отвечают:

− Хозяин наш ласковый, не обессудь, но старое озеро нам больше нравилось: тишиной своей, спокойствием и отсутствием излишней мишуры на берегах. Хвастуньево озеро тоже красивое, но всё это временно. Быстро и сильно от него устаёшь. А твоё озеро прекрасно своей настоящей красотой. Потому и приходим мы каждый вечер к тебе отдохнуть да сил набраться.

Приятны были Тихону слова подруг его верных, русалок, и решил он вернуть своему небольшому озеру прежний вид. Зверям − на здоровье и русалкам смешливым да незлобным − на радость.

Тайна куклы Лены

В какую бы поездку ни отправлялась Маша, она всегда брала с собой любимую куклу Лену, которую ей прислала бабушка, Маргарита Петровна. Маше тогда исполнилось пять лет.

И вы, наверное, удивитесь, зачем девочке в таком возрасте играть с куклой, ведь она уже вполне взрослая, ей бы книгами интересоваться, да конструктор собирать, но всё-таки бабушка, с которой Маша на тот момент общалась редко, подарила своей внучке именно куклу. И указала в праздничной открытке, прилагаемой к подарку, что куклу зовут Лена.

Отношения у девочки с новой игрушкой наладились не сразу. Маша не проявляла к подаренной кукле интереса: мало с ней играла, частенько забывала в разных местах. Но вот прошло время, Маша немного повзрослела и как-то неосознанно стала замечать, что стоит ей взять с собой куклу Лену – на прогулку или другое мероприятие, – и обязательно случалось что-нибудь интересное и увлекательное, или же происходящие события развивались таким образом, что Маше удавалось обернуть ситуацию в свою пользу.

Кукла Лена стала для Маши талисманом. Маша, конечно же, не полагалась только на случай или тряпичную игрушку, но всё-таки что-то в этой кукле было, от чего девочке становилось чуточку спокойнее, когда она брала её с собой.

Она шила для Лены платья. Девочке было приятно видеть яркие обновки на любимой кукле, хоть к тряпичному тельцу уже с самого начала был пришит купальный костюм с оборкой. Но в такие моменты Маше казалось, что маленькие фарфоровые кукольные глазки становятся ярче.

Однажды Маша с родителями отправилась на детский праздник. Соседский ребёнок раздобыл где-то ножницы и, уличив момент, когда его никто не увидит, отрезал кукле Лене часть волос. Казалось, скандала не избежать, но по возвращении домой со злосчастного праздника Маша, утерев нос, взялась восстанавливать волосяной покров любимой куклы, задействовав все имеющиеся под рукой материалы.

Пошивочный процесс кипел и бурлил! Письменный стол, который Маша превратила в мини-мастерскую, был завален шерстяными нитями (дома почему-то оказалась пряжа преимущественно розовых оттенков), крючками, иголками, булавками, деревянными катушками с разноцветными нитками, тесёмками, лентами и резинками – всеми теми швейными сокровищами, которые хранились в небольшой шкатулке Машиной мамы, Василисы, в кухне, на самой верхней полке.

Сама кукла была небольшой. Круглая голова её была значительно шире плеч, но это смотрелось нормально. А короткая шейка и покатые округлые плечики и пряные длинные, набитые чем-то мягким, ручки и ножки без пальчиков делали куклу удобной для сна – твёрдых частей в куколке не было, разве что фарфоровые глазки на нарисованном личике, но они совершенно не мешали.

С розовыми волосами Лена смотрелась даже интереснее. Она стойко молчала – всё-таки она кукла, но первое время Маше казалось, что личико её любимицы несколько напряжённое. А потом все привыкли, никто уже и не вспоминал, какой цвет волос был у куклы раньше.

Прошло немного времени, Маша ещё подросла и перестала брать с собой в постель игрушку, но всегда держала её рядом – ставила на стол, когда читала или делала уроки – так почему-то легче запоминалось, или вечером кукла сидела на тумбочке около кровати, и Маше снились сказочные сны. Так было и этим летом, когда Маша гостила у бабушки в Луково, живя в домике на кривых подпорках.

За окном медленно наливался август, в воздухе стоял густой аромат садовых трав и тёплых хвойных лесов. Бабушка отправилась в село по делам. Котофей устроил себе сиесту, улёгшись отдыхать в тени деревьев. Маша расположилась за столом в комнате на чердаке и практиковалась в рисовании. Куклу Лену она посадила напротив, спинкой облокотив на стопку прочитанных за прошедшие недели книг.

– Я знаю, что ты меня понимаешь, – сказала Маша вслух, сидя одна и рисуя летний пейзаж на листе бумаги. – И не надо притворяться, – вновь подала голос девочка в тишине комнаты, искоса взглянув на неподвижную куклу, – я всё прекрасно помню, хоть мама и папа говорили, что мне всё привиделось под влиянием температуры.

Тряпичная кукла смотрела на школьницу холодными фарфоровыми глазками и хранила молчание.

– Не хочешь разговаривать? Ну и ладно, – обиделась девочка.

Спустя минуту в тишине комнаты раздался тонкий голосок:

– Но температура у тебя, и правда, была высокой.

– Ага! – обрадовавшись, воскликнула Маша и так резко вскочила со стула, что тот с грохотом опрокинулся. Не отводя цепкого взгляда от куклы, девочка потянулась поднять упавший стул. – Я так и знала! – победно заявила она, взирая на игрушку с высоты своего роста. Потом Маша наклонилась ближе и с любопытством, словно видела в первый раз, принялась разглядывать знакомые с детства черты кукольного личика. – Кто ты?

Кукла Лена, ничуть не смущаясь столь пристального к себе внимания, встала, оправила маленькую одёжку и с гордо приподнятой головкой спокойно ответила: – А сама ты как думаешь?

– Ну, я не знаю, – задумалась девочка, вновь садясь на стул. Оперлась локтями на стол, внимательно следя за стоявшей перед её лицом фигуркой. – Может быть, какая-нибудь заколдованная принцесса или… волшебница.

– Нет, я не принцесса. И не волшебница.

– А кто же тогда?

Кукла тоже призадумалась.

– Ну вот знаешь… – начала объяснять Лена. Маша, не отводя взгляда, жадно ловила каждое произнесённое куклой слово. – Я… Как бы это правильно объяснить… Когда родители воспитывают детей, они стараются вложить в них как можно больше правильного, хорошего и разумного, что способны им дать. Советы, мудрость, чувство совести.

– То есть, ты моя совесть? – с сомнением глядя на куклу, несколько разочарованно уточнила Маша. – Как у Пиноккио?⁹

– Нет, у Пиноккио было немного по-другому, – Лена принялась мягкой тряпичной ручкой почёсывать свои розовые волосы из шерстяных ниток. – Можно сказать, что я и есть все те советы и наставления, настоящие и будущие, которые говорили или ещё только скажут родители, и которые дети потом часто забывают. Вот! Точно! Я – Взрослость.

– Взрослость? – с недоверием переспросила Маша. – То есть, когда я вырасту, мы перестанем с тобой разговаривать?

– Нет, – улыбнулась Лена и тепло посмотрела на девочку, – тебе это просто будет не нужно, так как ты и сама к тому времени всё будешь знать. Но я, конечно, буду рада с тобой перекинуться парой слов за чашечкой чая.

– Настоящего? – подтрунила девочка любимую игрушку, но в ответ получила лишь громкое молчание, приподнятую вверх нарисованную бровку и строгий взгляд совсем уже и некукольного личика.

Маша, точно вспомнив что-то, зависла с открытым ртом, а потом посмотрев на Лену ещё раз, и с обидой в голосе спросила:

– Слушай, а почему тогда ночью ты отправила меня спать? Я же видела то, что видела. Ведь видела? – не унималась Маша. – И мне это не померещилось.

– Потому что есть вещи, которые детям видеть или знать не по возрасту. Рано ещё. Знаешь такое выражение – «возрастной ценз»? – вновь строго посмотрев на подопечную, спросила Лена.

– Знаю, – понуро отозвалась Маша, припоминая, что видела на книжках пометки 0+, 6+, 9+ и другие. Мама поясняла, что это защита детей от ненужной или лишней пока информации.

– Ну и вот – ценз в действии, – Лена приподняла ручки вверх и пожала плечиками, словно говоря: «Что тут поделаешь?»

– Понятно, – протяжно проговорила девочка, а потом с надеждой взглянув на Лену, осторожно спросила. – Но мне ведь не привиделось, правда?

– Правда, – нехотя согласилась Взрослость.

– Тогда почему мне раньше никто ничего не рассказывал? – грустно спросила Маша.

– Потому что ты ещё маленькой была. Представь, что было бы, узнай ты раньше. Да скажем, хотя бы пару лет назад. Стала бы бегать по школе, всем и каждому рассказывать, кто твои мама, папа и бабушка.

– Ну, может, и не всем… – чуть смущаясь, поправила Маша.

– Поверь, такое внимание тебе ни к чему. Есть вещи, которые должны оставаться в семье, а не выставляться напоказ.

– Как например, кто сколько зарабатывает? – встрепенулась девочка.

– Да хотя бы. Не забывай, люди завистливы, грубы, а порой и очень жестоки к тем, кто чем-нибудь отличается от них. Кто лучше или хуже – неважно. Поэтому иногда правильнее держать язык за зубами.

– Молчать в тряпочку? – усмехнулась Маша.

– Можно и в тряпочку, если она чистая, – хихикнула Лена, а потом, заметив странный взгляд Маши, спросила: – Ты чего?

– Слушай, а из чего ты сделана? – задумчиво спросила Маша, пристально разглядывая куклу.

– Эй, ты чего это удумала, а? – попятившись подальше от любознательной школьницы, возмутилась Лена.

– Да я пошутила, – усмехнувшись, сказала Маша, вновь беря в руку карандаш.

– Ничего себе у тебя шутки, – одёргивая одёжку, проворчала Лена.

– Ну, не каждый же день встречаешь говорящую куклу.

– То ли ещё будет, – лукаво подмигнув и взглянув на Машу, сказала приоткрывшая ей себя Взрослость, села поближе и принялась смотреть, как девочка рисует и, конечно же, давать советы.

Чердак номер № 2

Часть 1. Подготовка

Маша не могла избавиться от мыслей о втором чердаке вот уже несколько недель. Навязчивая идея то пропадала, то появлялась, вновь заставляя Машу против воли тянуться взглядом на потолок в поисках заветной дверцы. Пару раз внучка даже пыталась повторить те движения, которые делала бабушка: Маргарита Петровна вставала посреди комнаты, стучала три раза ногой об пол. Но к Машиному большому разочарованию ничего, совершенно ничего не произошло.

Однажды она набралась смелости и спросила бабушку про чердак. Маргарита Петровна посмотрела на девочку, помолчала с минуту, а потом сказала:

– Когда придёт время, ты всё узнаешь.

«Ох уж эти взрослые! – негодовала тогда про себя Маша. – Вечно эти их отговорки: «Когда придёт время, когда придёт время…» А когда оно придёт? Как понять, что вот оно – пришло и наступило?»

Но Маша, хоть и была любопытной, как и все дети её возраста, была ещё и умной девочкой. Немного поразмыслив, она постаралась не принимать близко к сердцу отказ Маргариты Петровны, ведь не доверять словам бабушки, у неё не было причин. Внучка взяла себя в руки и успокоилась.

Но щекочущее любопытство прочно проросло в мысли Маши, зудело желанием во что бы то ни стало попасть на таинственный чердак.

О, эти муки борьбы самой с собой! Часами Маша заставляла себя не смотреть на чердак, не думать о том, что там может быть, не пытаться понять устройство дома, и как, вообще, второй чердак мог в нём поместиться. Не прыгать, не искать стремянку, не простукивать стены и ещё много и много разных «не».

Воистину, то были муки достойные отдельного рассказа, но, как и всегда бывает в жизни, чувства будь то гнев, злость, радость или любопытство проходят, если над собой работать. И вот, проснувшись как-то утром, Маша, даже не взглянув на потолок, выискивая очертания оконца, спокойно встала, умылась, оделась, да и отправилась по своим летним делам. Зачем тратить время на пустые страдания, когда можно столько всего сделать, попробовать и поиграть, верно?

Это был просто замечательный день! Маша и детвора из Лукова и Волкова гоняли мяч, купались, загорали, удили рыбу и, казалось, переделали столько дел, сколько иным и за неделю не переделать. Дети так вымотались, что под вечер у многих на ходу слипались глаза. Уже почти заснув в своей мягкой, уютной кроватке после невероятно вкусного ужина и насыщенного солнцем дня, Маша именно тогда и услышала странный звук – лёгкий звон колокольчиков. Но девочка настолько сильно устала, что мелодичный тонкий перезвон только окончательно убаюкал её, уводя в мир сказочных сновидений. И даже мягкий свет, льющийся с потолка, не мог помешать Маше уснуть крепким сном.

Прошла ночь, солнце выспалось и выкатилось на прогулку, небеса проснулись, откинув в стороны облачные перины, разогрелось утро¹⁰… Маша, смутно вспомнив и перезвон, и мягкое свечение, решила проверить одну мысль, посетившую её во время завтрака. Улучив момент, когда останется на кухне одна, она тотчас же встала посреди комнаты, постучала три раза ногой по полу и с замиранием сердца посмотрела на потолок – там проявлялись очертания невидимой доселе дверцы.

Всё. Теперь все мысли Маши были заняты только планом предстоящего похода, но это не было то чувство детского восторженного предвкушения в преддверии открытия неведомого. Это была взрослая уверенность, что вот оно – время пришло, а иначе бы дверца не проявилась, как бы Маша ни старалась. Бабушка была права.

На следующий день Маша и её деревенский друг Михей сидели на бревне около полюбившейся им полянки. День близился к полудню, лёгкий ветерок разносил ароматы лесных цветов и спелых сочных ягод. Маша угостила друга пирожками, которые тот так любил, а Михей принёс морс.

– Михей, мне нужна твоя помощь, – тихо и таинственно произнесла Маша.

– Я готов! Какой трактор возьмём?

– При чём тут трактор? – не сразу сообразив, о чём толкует Михей, переспросила Маша. Девочка выглядела задумчивой, мыслями витала где-то далеко, и Михей решил с расспросами её не торопить – сама расскажет, когда сочтёт нужным.

– Ты подожди, может, откажешься ещё, – тяжело вздохнув, сказала Маша.

– А что, ты что-то недоброе задумала, да?

– Понимаешь, тут такое дело…

«Ой, совсем как Катя заговорила», – подумала Маша и решила, что мямлить не станет, скажет прямо и без увёрток. – В общем, я хочу попасть на бабушкин чердак.

– Ну и что тут такого? – удивился парень.

– Ты не понимаешь, – серьёзно сказала девочка и шёпотом добавила: – Это необычный чердак.

– А какой? – придвинувшись ближе, также шёпотом уточнил Михей.

– Это чердак номер два, – уже совсем тихо пояснила Маша, послав многозначительный взгляд другу.

– О-о-о… – поддержал Михей, округляя глаза. Он понял, о каком чердаке шла речь. Чуть отодвинувшись, точно лишнее свободное пространство могло дать пищу для размышлений, Михей замер в напряжённой позе, подперев подбородок сжатой в кулак ладонью.

– Ага… – понуро согласилась девочка, тяжело вздыхая.

Друзья обменялись взглядами и снова, теперь уже одновременно, вдохнули. Маша подробно рассказала про проявившуюся дверцу в потолке.

– А с Леной ты поговорила? – спросил Михей.

– Да, – серьёзно ответила девочка. – Она сказала, что пойти со мной не сможет.

– Может, ещё что-то сказала? – продолжал расспросы парень. – Совет какой дала?

– Ещё сказала, – тихо прибавила Маша, боясь поднять на друга глаза, – «одному ехать и дорога долга»¹¹.

– Понятно, – поджав губы, кивнул Михей. – Я пойду с тобой.

Внимательно посмотрев на друга, Маша с замиранием сердца вымолвила:

– Спасибо.

На том и порешили: всё хорошенько обдумать, когда первое потрясение после открывшегося прохода сойдёт, и составить план, выбрав подходящий для его осуществления день.

И вот, наконец, представился тот самый шанс, как раз накануне дня рождения Маши. Маргарита Петровна вечером предупредила внучку, что должна отправиться в соседнюю деревню, обсудить организацию праздника – количество гостей, столов, кушаний, – и что не будет её до вечера. Пир обещал быть знатным. Раздав Маше подробные указания на предстоящий день, бабушка собралась, оделась и шагнула было за порог, но в дверях ненадолго обернулась и, серьёзно посмотрев на внучку, сказала:

– Не волнуйся. Всё будет хорошо.

А потом ушла. Маша хотела было подумать о том, что имела в виду бабушка, уж как-то очень странно звучали её слова, словно Маргарита Петровна догадывалась, что задумала внучка. Но осознание того, что вот именно сегодня она отправится исследовать чердак – вытеснило все остальные мысли и сомнения.

В назначенное время в избушку постучался Михей, и Маша молча запустила его внутрь.

Мальчик серьёзно отнёсся к делу: надел защитного цвета штаны со множеством карманов – Маша была уверена, что они полны самых разных вещиц, которые могут им вдруг пригодиться в нужную минуту, – тёмную майку и солнцезащитные очки.

Молча он вошёл в дом, повернулся кругом и замер, так очки и не сняв, а также сцепив руки за спиной, точно заправский телохранитель из блокбастера.

Маша, разглядывая Михея, хихикнула.

– Да, – сказала она, – ты явно подготовился.

– А то! – улыбаясь довольно, отозвался тот, снял очки и крутил их в руках. – Полдня уговаривал брата дать поносить. – А потом, разом перестав улыбаться, серьёзным голосом спросил: – Готова?

– Готова, – также серьёзно отозвалась Маша, подтянув за лямки рюкзак, висевший за её спиной.

Ничего больше не говоря, два товарища подошли к центру комнаты, Маша постучала три раза ногой по полу, и две пары глаз устремились наверх, к потолку, на котором появился люк.

Они поднялись на чердак номер два.