Kitabı oku: «Мириада», sayfa 8
В это время Анна Павловна готовила обед и очень обрадовалась возвращению ребят. В кухне стоял дым коромыслом. Николай поставил ведро рыбы на пол. Анна Павловна заахала, что порыбачили они на славу. Майя предложила всем вместе выпить чаю: она хотела, чтобы Анна Павловна сперва села. Как только та разлила по чашкам чай, Майя рассказала в подробностях о сегодняшнем дне. Анна Павловна внимательно слушала ее, вытирая переброшенным через плечо полотенцем выступавший пот на лице.
– Вот, только сапоги остались на берегу. Один валялся рядом с другим. А отца нет.
Майя замолчала, наблюдая за реакцией Анны Павловны.
– Да, –сказала Анна Павловна, вздыхая. – Он приплыл с утра уже бухой, спит у себя в комнате. Опять в запой ушел, что тут сделаешь.
– Как лежит?! – спросила ошарашенно Майя. Потом вскочила и пулей кинулась в гостиную.
Николай последовал за ней. Там на диване лежал Михаил Валерьянович. Свернувшись калачиком, он сочно посапывал. От него несло спиртным.
– Вот гад! Нет, ну надо же!!! – воскликнула Майя.
Неожиданно Николай захохотал, а потом, обняв ее за плечи, сказал:
– Я же говорил, он просто пьяница! Нет у него никакого стресса.
Майя, не оборачиваясь, ткнула Николая локтем по ребрам, но тот продолжал смеяться.
– Знаю я этих алкоголиков! Им просто нравится то состояние, в котором они находятся под действием спиртного, и они ни на что его не променяют.
На смех Николая прибежали проснувшиеся дети. Майя, не глядя на него, ушла к себе в комнату. Она была очень зла на Михаила Валерьяновича – она так переживала, и что в результате? «Просто свинья» – размышляла она про себя. Позже Михаил Валерьянович сам рассказал историю своего исчезновения.
«Значит, дело было так! Выхожу я рано утром, часиков в шесть, из палатки. По нужде надо было. Сапоги надел, куртку накидывать не стал: думаю, всё равно скоро вернусь. А небо-то какое чистое было над Днепром! И стая птиц там как мест пролетала. Утки собрались на юг. Летят треугольником, кричат в воздухе. Красота! Сделал я дела свои неподалеку и уже думал вернуться в палатку, как говорится, доспать. И тут слышу слова песни «Летят утки, летят утки и два гуся». Смотрю – лодка по реке плывет, а в ней два мужика, один толстый такой, в плаще, а второй – лысый и худощавый, в армейской куртке. Лодка-то у них моторная была, но в этом месте Днепра мелко, они свой мотор выключили и на веслах шли. Заодно бутылочку винца распивали. И так мне к ним в компанию захотелось! Чтоб песни наши русские попеть да пообщаться. И я заорал им с берега:
– Мужики! Возьмите меня с собой!
Тот, который толстый, привстал в лодке и закричал мне в ответ:
– А чего, давай! Звать-то как?
– Михалыч я, мужики! – и надо же, совсем из головы вылетело, что телефон надо забрать из палатки да куртку прихватить. На улице свежо было. Мужики подгребли к берегу, я и полез в лодку. Только вот сапог мой за борт лодки зацепился и упал в воду. Лысый, Витькой его звать, быстренько так наклонился за борт – и выловил его. Да как кинет сапог на берег! И говорит, мол, зачем тебе обувь-то мокрая, все равно не надеть. А толстый в это время из-под лавки достал старые синие сапоги сорок пятого размера и мне протягивает. Великоваты, конечно. У меня-то сорок третий размер. Ну, думаю, ладно! Я тогда свой второй сапог снял и на берег тоже бросил. Чего пару разлучать-то! А мужики, к которым я в лодку залез, тоже на рыбалку ходили. Опытные рыбаки. Про столько мест мне рассказали, мы с вами, ребятушки, сходим как-нибудь. А дальше поплыли мы по Днепру до самого Смоленска. У крепостной стены меня приятели мои новые высадили, и я дворами прошел до дома. Отличная поездка получилась!»
У Майи по-прежнему не укладывалось в голове, как же можно было так поступить. Взрослые люди так не делают! Уплыть, никого не предупредив? Это же ненормально! И ладно бы он это сделал на пьяную голову, но ведь нет же, он был трезвым. «Вот тебе и житейски умный Михаил Валерьянович, который при виде бутылки забывает обо всем на свете» – думала Майя. Когда она пересказала рассказ Михаила Валерьяновича Николаю, тот удивился. Ведь Днепр давно обмелел, и когда-то судоходная река в наши дни едва проходима для той же моторной лодки. Особенно в узкой болотистой части под Дорогобужем.
– Видимо, прав Михаил Валерьянович, опытные мужики! Не первый раз спускаются по Днепру, знают, где мели, – сказал Николай.
– Сколько ж винца у них было – у этих опытных мужиков! Папаша напился в хлам! – удивлялась Майя.
– Винцом они водку называют, – заулыбался Николай. – Я один раз так попался. Водку вообще не люблю, предпочитаю более слабые напитки. Мы с другом поехали как-то зимой на лыжах покататься в Смоленской области. На обратном пути он предложил заехать к его бабушке в местную деревню. Я согласился. Приехали. Бабуля нам обрадовалась, стала на стол накрывать и спрашивает: «Может, винца, мальчики?» Друг на меня взгляд переводит, он знает, что я не любитель выпить. Ну, думаю, чего бабку обижать, старается человек угодить, вот и отвечаю: «Винца можно». Бабуля полезла в подпол и принесла бутылку водки. Вот тогда-то я и узнал, что винцом они называют другой напиток.
– Вот это да! Вино и винцо – два разных напитка, – засмеялась Майя.
После этой истории, случившейся на рыбалке, Майя решила больше не пытаться отучить Михаила Валерьяновича от алкоголя. Видимо, не всё подвластно людям. Возвращаться в модельный бизнес она не собиралась, хотя это был интересный опыт, который пригодился и в быту. Майя стала лучше подбирать свой гардероб, больше знала, что с чем сочетается и какие цвета и фасоны идут ее фигуре. Хорошим подспорьем были и кое-какие комментарии учителей. Так один раз преподаватель по дефилированию сказала Майе, чтобы она никогда не вздумала носить одежду с леопардовым принтом. На ней это будет выглядеть вульгарно.
Антон, директор модельной школы, позвонил Майе спустя две недели после спасения из заточения и предложил продолжить обучение, но она отказалась. Тогда он заявил, что хочет как-то компенсировать всё произошедшее и передаст через Николая некую суму денег. Майя отказываться не стала, но подозревала, что не по доброй воле он на это пошел: скорее всего, Николай его замотивировал. Уж больно мало оптимизма слышалось в голосе Антона. Когда она получила обещанные деньги, то прикупила себе одежды и обуви на все времена года: зимний пуховик и сапоги, демисезонную куртку и летний плащ и много чего другого. Кое-что из одежды подарила Полине с Андреем. Те были в восторге и впервые в жизни обняли ее. А Анна Павловна немало удивилась, как это Майя сумела так точно подобрать размер на ребят.
Дни шли, листья уже почти облетели с деревьев, приближались холода. Смоленск стремительно погружался в позднюю осень. Майю не покидала мысль о том, что надо искать работу: невозможно всё время прятаться за учебниками и тетрадями в своей маленькой норке (так она называла свою комнату в доме новой семьи). Хотя иногда вот так уйти с головой в процесс обучения тоже хорошо. С тех пор как Майя поселилась в семье Вавиловых, комната преобразилась. Она купила новые салатовые шторы и ночник для вечернего чтения, который поставила возле кровати. На подоконнике поставила ряд цветов – наконец-то и им нашлось место в этой комнате. А на самой двери повесила большой ловец снов, который ей привезла Люба из Святых Лук. Подруга забеременела от своего ухажёра, с которым она познакомилась во время практики. Теперь они жили вместе в квартире его родителей в Святых Луках. Расписываться они не стали, объясняя это тем, что на хорошее торжество денег пока нет, а просто расписаться в ЗАГСе они не хотят. Ловец снов сделала сестра ухажера. На круге из ивовых веток были натянуты нити разных оттенков синего цвета: голубой, васильковый, лазурный… Они переплетались между собой, образуя вместе подобие красивой паутины. Местами в ловец были вплетены бусины и перья. По индейским преданиям ловец снов защищает от злых духов и пропускает только хорошие сны, в то время как плохие запутываются в паутине. Перед сном Майя подолгу смотрела на него, погружаясь в свои мысли.
Анна Павловна регулярно приносила разные газеты с вакансиями. Майя просматривала и их, и сайты в интернете, но ей всё не нравилось. Работать в общепите типа Макдональдса или Кинг-бургера она была не готова: суматоха и толпы молодых ребят не особо привлекали ее. После всех перенесенных стрессов хотелось найти тихое и спокойное место. Последние полгода были слишком тяжелыми, никогда у нее в прошлой жизни такого не было. Николай обещал помочь и в конце ноября нашел ей работу в городском архиве. Не бог весь что, маленькая зарплата, но обстановка как раз та, что была нужна сейчас Майе. Коллегами по работе оказались две пожилые женщины, а в обязанности Майи входило заниматься оцифровкой документов. Спокойная, тихая работенка. Со своими коллегами она сразу нашла общий язык, и всё сложилось как нельзя лучше. После первой рабочей недели Николай зашел к Майе в гости. Прошел в комнату, потрогал пушистые перышки на ловце снов, висящем на двери.
– Скучаешь по Любе? – спросил он.
– Боже упаси! Она такая суматошная. Давно хотела от нее избавиться, – ответила Майя, иронически закатывая глаза.
Николай засмеялся, поставил свою небольшую черную спортивную сумку на пол, а сам сел рядом с Майей на диван. Подпер голову рукой, откинулся на спинку дивана и сказал:
– Я тут увлекся фотографированием. Мой друг Артур кое-чему меня поучил. Хочешь посмотреть мои снимки?
– Конечно! – ответила Майя.
Николай потянулся за сумкой, достал стопку фотографий и протянул ей. Майя стала рассматривать фото. На снимках в основном были виды Смоленска: городские улицы, разные дома, достопримечательности. Среди них Майе попалась фотография города, сделанная из окна какого-то высокого здания.
– Какой красивый вид! А откуда это снято? – спросила Майя.
– С одного из куполов Успенского собора, – ответил Николай.
– Надо же! А как ты туда попал? – удивилась Майя.
– Была одна история по работе. Я помог местному настоятелю навести порядок и справиться с хулиганами. В благодарность он предложил мне сходить позвонить в колокола. Я поблагодарил его, но сказал, что с большим удовольствием сделал бы несколько фотографий с высоты собора. И настоятель исполнил мою просьбу.
– Я бы тоже с удовольствием сходила, – с завистью сказала Майя.
– Вид оттуда открывается фантастический, но тебя бы с собой я не взял, – категорически заявил Николай. – Это небезопасно. Чердак необычный: чтобы на него забраться, надо пройти по крыше собора, а она достаточно крутая, да и места там мало. Сам чердак неровный и состоит из куполов и арок внутренней стороны храма. То есть как такового пола нет, ходишь по балкам и настилам, которые держат крышу.
– Адреналина, я так понимаю, ты там получил предостаточно! – предположила Майя.
– Это да. Еще то приключение! – усмехнулся Николай. – Чтобы туда идти, нужно быть физически подкованным человеком и не бояться высоты.
– Ты там вместе с настоятелем собора лазил? – с иронией спросила Майя.
– Нет, что ты! Он выделил для меня одного из своих молодых служителей. Он покрепче меня будет. Кстати, здесь не все фотографии, я распечатал только снимки, сделанные с одного из куполов собора, а с остальных не так интересно. Там мешает специально поставленная подсветка перед окнами, она загораживает вид на город и портит снимок.
– Подсветка собора в ночное время? – поинтересовалась Майя.
– Подсветка куполов собора. Это в общем-то отличная идея, с ней в темное время суток собор выглядит просто волшебно, – уточнил Николай.
– У тебя отличные фотографии! – сделала комплимент Майя. Снимки и правда были хорошие.
– Спасибо! У меня появилась идея. Хочу поснимать город с высоты птичьего полета.
– Это как? – спросила Майя.
– Поскольку летательные аппараты мне недоступны, то с крыш домов. Первую вылазку планирую сделать на неделе. А завтра вечером можно сходить куда-нибудь на разведку. Если хочешь, присоединяйся ко мне. Ты ведь, кажется, тоже любишь бывать на крышах? – спросил Николай.
Майя вспомнила свою вылазку на крышу их дома, когда Николай выгнал ее оттуда. Сейчас она понимала, что он просто приревновал ее к Артуру. Ее не переставало удивлять, как они – такие разные люди, вода и огонь – умудрились сдружиться. Умиротворенность и интеллигентность Артура в противовес резкости и техничности Николая. А может, причиной всему интерес Николая к фотографии. Но ничего такого Майя не сказала, а просто ответила:
– Да. Оттуда открывается чудесный вид.
– Тогда договорились.
– А что за история с настоятелем собора? – спросила Майя, и Николай стал рассказывать:
– Ты знаешь, это был очень необычный случай. Я никогда такими вещами не занимался, а тут вот пришлось. Случилось это зимой. Какие-то подростки стали пакостить на территории храма. Причем делали самые безобидные вещи, но они сильно огорчали служителей собора. Каждое утро на снегу вокруг храма появлялись неприличные рисунки, бранные слова и даже сатанинские пентаграммы. Ребята просто баловались, никто из них не входил в состав сект. Когда настоятель обратился в местный отдел полиции, там только посмеялись и сказали, что дел очень много и некогда этим заниматься. Тогда настоятель как-то вышел на меня, и я решил, что надо помочь, несмотря на загруженность и не мой участок города. Сами служители храма уже ловили этих пацанов с поличным, вели беседы, но всё было бессмысленно, те продолжали хулиганить. Да и в общем-то что с ними можно было сделать? Наверное, ничего. Ремня дать. Возраст двенадцать – тринадцать лет. Тогда я подумал, что надо пойти на хитрость. Живых людей они не боятся, возможно мертвые на них произведут впечатление. Короче, решил я их напугать, чтобы не повадно было больше заниматься безобразиями. Настоятель меня поддержал. Мне дали еще двух служителей в помощь. Ночью мы поверх одежды натянули белые простыни, нарисовали себе кровавые глаза, взяли себе по трости. Как только подростки появились на территории храма и начали пакостить, мы медленно выдвинулись к ним с разных сторон. Специально издавали охающие, ухающие и постанывающие звуки. Представляю себе, как это выглядело со стороны! Такое я еще в своей полицейской практике не делал. Мелкие пакостники с визгом разбежалась в разные стороны, и больше настоятель храма не жаловался на ночные происшествия.
– Вот это история! Чтобы полицейские переоделись в привидения и пугали местных хулиганов, первый раз такое слышу. Всегда думала, это не ваши методы, – восхищалась Майя находчивостью Николая.
– Как только не раскорячишься для спокойной жизни местных жителей, – ответил Николай.
На следующий день вечером Николай, как и обещал, зашел за Майей и они отправились на прогулку. Он повел ее в сторону центра Смоленска и по пути рассказывал о том, что есть целая субкультура, которая занимается посещением крыш домов. Она получила название руфинг. И есть несколько разновидностей этого занятия: экстремальный, тихий и арт-руфинг. Тихий руфинг – это то, чем они сейчас планируют заняться, то есть просто пойти полюбоваться городом с высоты птичьего полета, отдохнуть, расслабиться, сделать несколько фотографий. Экстремальный руфинг – это когда люди поднимаются на крыши домов через пожарные лестницы или водосточные трубы. Его цель – получение адреналина от опасной ситуации. А арт-руфинг занимается организацией каких-то мероприятий на крыше дома. В интернете можно найти людей, которые, например, организуют свидания. Накрывают стол, украшают крышу воздушными шариками, включают музыку и так далее. Всё для создания романтической обстановки. Или, к примеру, проводят концерты и мастер-классы.
Майя впервые услышала о руфинге. В Петербурге крыши были закрыты для посещения, и вот так просто житель не мог подняться даже на чердак своего дома.
– На какую из крыш города ты хочешь забраться? – спросил Николай.
– Ты ведь уже немного занимался этим. Откуда ты видел самый красивый вид на Смоленск?
– Тогда нам к Аллее звезд, – сказал Николай.
– А что это такое? – поинтересовалась Майя.
– Так назвали недавно построенный жилой дом. Это пятнадцатиэтажное здание, с его высоты открывается шикарный вид на площадь Победы. Кстати, на сегодняшний день это самое высокое здание в центре в нашем городе.
– Тогда пошли туда скорее, – нетерпеливо сказала Майя, блеснув глазами. Николай заулыбался.
– Идем, идем! – согласился Николай. – Только, Майя, давай сразу договоримся. Надо быть очень осторожными. Сейчас зима, снег, лед, наверху может быть скользко. Кроме того, главное правило для руферов – это не шуметь. Если нас услышат жители верхнего этажа, то могут вызвать полицию.
– Но ты же и есть полиция? – иронически заметила Майя.
– Тем более. Надо держать марку. Знаешь, многих жильцов, особенно пожилых старушек, раздражает наше таскание по крышам. Внимательно смотри под ноги, все металлические конструкции обходи или перешагивай, наступать не надо. От них больше всего шума.
– Вредные старушки! – ерничала Майя.
– У меня было пару таких вызовов на работе. Люди звонили в полицию и жаловались, что кто-то чужой ходит по крыше. Я приезжаю, а там руферы сидят, – рассказывал Николай.
– И что ты делал? – с интересом спросила Майя.
– Ничего. Говорил, что всё понимаю, но сегодня они засветились перед жителями дома, поэтому придется спуститься со мной вниз. Потом просто отпускал. Ну а что такого они сделали? Люди пришли полюбоваться закатом с городской крыши. Руферы как правило очень доброжелательные и спокойные люди. Бывает, что ребята действительно шумят, но иногда просто попалдаются на глаза какой-нибудь старушке, пока поднимаются на чердак. Только ты, пожалуйста, без меня никогда по крышам домов не ходи. Ладно? Мало ли что! – убеждал ее Николай.
– Хорошо, не буду, – уверяла Майя.
Они добрались до дома Аллея звезд, поднялись на лифте на последний пятнадцатый этаж, прошли еще один лестничный пролет и вышли по чердаку на крышу. По всему ее периметру был невысокий бортик, где-то чуть ниже Майиного колена. Крыша была слегка припорошена снегом. Майя аккуратно ступала по ней, следуя за Николаем. В лицо дул легкий ветерок, редкие снежинки падали с неба. Так высоко она еще ни разу не забиралась. Всё же крыша пятиэтажного здания, в котором она жила – это совсем другие ощущения. В какой-то момент у нее закружилась голова и она остановилась, в то время как Николай ушел вперед. Заметив это, он повернулся и пошел к ней обратно.
– Испугалась, Майка? – спросил он ласково ее.
– Очень высоко, – ответила она, как бы оправдываясь. Николай подошел к ней, взял ее за руку, крепко сжал ее пальцы в своей ладони и медленно повел за собой. Они подошли почти к самому краю крыши, откуда открывался вид на площадь Победы. Только один шаг оставался до бортика. Николай обнял ее за талию, крепко прижав к себе. Ее сердце заколотилось быстрее. «Какие у него сильные руки», – подумала Майя. Потом посмотрела сначала вниз, на небольшие многоэтажки, окружающие здание, а затем вдаль – и увидела потрясающе красивый вид: на площади Победы в сотнях огней и подсветок сновали туда-сюда машины, а среди них как муравьи двигались люди. Это как будто был другой мир – иной город, который она еще не знала. Они стояли так минут десять, а Майя все не могла оторваться от увиденной красоты. Она чувствовала себя на границе между повседневностью и вечностью и неожиданно испытала желание нарисовать то, что видит. Она поделилась им с Николаем, и он сказал, что каждый раз, когда он приходит на крышу, его посещает вдохновение. Вот и сейчас ему хочется сделать фотографии города, но слишком темно и снежно. Не самое удачное время для его творческого занятия. Николай показал Майе виды на город с других сторон крыши: на улицу Николаева и Исаковского. Но больше всего ей, конечно, понравился вид на площадь. Это было такое впечатляющее зрелище! Ветер вдруг стал усиливаться, и Майя опять почувствовала страх. Николай извлек из рюкзака маленький голубой резиновый коврик и предложил сесть в центре крыши рядом с вентиляционным выходом. Они уселись на коврик, Николай достал термос с горячим смородиновым чаем, который сделал дома. Он обнял Майю свободной рукой за плечо, и около часа они провели в беседе.
С Нового года Майя с Николаем регулярно выбирались на крыши Смоленска. Николай фотографировал, а девушка наслаждалась видом города. Она очень ждала настоящей не календарной весны, когда будет тепло и появится возможность подолгу сидеть наверху. Она представляла себе, как в эти вылазки будет брать с собой учебники, чтобы позаниматься. На крыше Майя отдыхала душой, ощущала удивительную свободу и умиротворение. Фотографии Николая с каждым месяцем становились все лучше, чувствовалось развитие. Он всегда печатал немного фотографий и для Майи, она любила разглядывать их. У фотографий было и преимущество перед реальным видом, открывающимся непосредственно с крыши: фотоаппарат мог увеличить увиденный пейзаж, приблизить его. Снимки получались гораздо интереснее того, что видели глаза напрямую. Вот увеличенный Арбитражный суд, Драматический театр, городская типография, Успенский собор. И всё как на ладони. Так, разглядывая однажды снимки, она увидела, что на крыше Успенского собора возле центрального купола есть печная труба. Она поделилась этим с Николаем, и тот рассказал, что служитель, сопровождавший его по чердаку собора, показывал ему эту печку. Сейчас ею не пользуются, есть электрическое отопление, но раньше ее топили, так как наверху было очень холодно в зимнее время.
За зиму они вдвоем обошли десятки крыш. Были на крыше Арбитражного суда, Городской Думы, башни торгового центра Галактика и дома Книги. Однажды даже побывали на крыше городской администрации и студенческого общежития. И конечно же забирались на крыши старых пятиэтажных жилых домов. Майя всегда приносила печенье, а Николай брал с собой термос с горячим чаем, заваренным с травами или ягодами. И бессменный коврик, на который они усаживались рядом и делились своими мыслями, впечатлениями и просто пережитым за день.
Пару раз за зиму Николай уезжал в командировки на неделю. Майе он оставлял ключи от своей квартиры, чтобы она поливала цветы и кормила кота. Хотя Василий иногда целыми сутками шлялся на улице, она поражалась, как он еще ни разу не принес в дом каких-нибудь блох или еще чего похуже. Иногда он приходил с рваным ухом или поцарапанным до крови носом, прихрамывал на одну из лап, а через сутки уходил гулять как ни в чем не бывало. Он перестал ее бояться, но особо и не ласкался. Николай в дни его отсутствия разрешал Майе ночевать у него дома. Один раз она так и поступила, когда из очередного рейса пришел Михаил Валерьянович. Через день он по традиции ушел в запой, и жуткий запах перегара, разносившийся по всей квартире, вызывал у Майи приступы тошноты. Тогда она пять дней прожила в квартире у Николая. Спала в дальней от кухни комнате или, как ее еще называл Николай, комнате отдыха. Она была смежной со спальней Николая, где располагался большой платяной шкаф с бельем. Тот самый, где когда-то спряталась обнаженной Майя. И если спальня была приблизительно квадратной, то комната отдыха имела продолговатую форму и больше напоминала купе. У стены стоял небольшой раскладной диванчик, а напротив него был огромный аквариум литров на пятьсот, но с самыми простыми рыбками: неонами, гуппи, барбусами… На фоне водных растений они сновали туда-сюда, ощущая себя в таком объеме как в океане, а красивая подсветка теплого оранжевого цвета после восьми часов вечера сменялась на ультрафиолетовое излучение, и тогда аквариум выглядел просто волшебно.
В тот день, когда она уже ожидала приезда Николая, произошла неприятная история. Майя с утра сходила в университет на очередное занятие. Ее однокурсники, такие же молодые девчонки и парни, попросили у нее конспект, который расхваливал один из преподавателей. Нельзя было сказать, что Майя дружила с ребятами, но в те редкие встречи в дни консультаций в университете она свободно общалась со всеми. Одному молодому долговязому студенту она явно нравилась, но Майя дала понять, что он ей не интересен. Ребята, конечно, пару раз видели, как Николай ждал Майю после занятий у университета, чтобы отправится на очередную крышу где-то в центре Смоленска, но ничего об их дружбе не знали. Как-то раз один из студентов узнал Николая:
– Это же мент, Мамонтов! Ему от тебя чего надо?
– Ничего. Это мой друг, – стискивая руки, ответила Майя.
– Не фига себе у тебя друзья!!! Ему ж тридцатник! – удивился студент.
Майя просто пропустила эту фразу мимо ушей, попрощалась и пошла к стоявшему возле машины Николаю. С тех пор прошло несколько месяцев, и вот сейчас ее однокурсники, две девушки и двое парней, пошли вместе с ней до дома за конспектом, который она обещала вынести. Они остались ждать на лестничной площадке перед квартирой Николая, а Майя прошмыгнула внутрь и пошла на кухню, где на подоконнике временно хранила все тетради. Она схватила конспект и вышла обратно к ребятам, не закрыв за собой входную дверь.
– Ты же вроде не здесь живешь? – спросил долговязый парень.
– Сейчас временно здесь, а вообще, да, моя квартира дальше, напротив лестницы.
– Ты чего, с мужиком этим старым живешь? – высокомерно спросила одна из девчонок.
– Ну ты даешь! Чего, молодых парней нет? Или на его бмвэху позарилась? – продолжил уязвленный отказом Майи долговязый парень.
Она была так ошарашена подобными хамскими вопросами, что даже не нашла, что ответить. Но тут за ее спиной показался Николай – как оказалось, он приехал раньше. Он аккуратно отодвинул Майю в сторону, схватил парня за шиворот и поднял в воздух.
– Что это за базар такой, придурок! А ну валите все отсюда. – Николай опустил студента на пол, потом потащил по лестничной площадке, а затем по лестнице вниз. Входную дверь подъезда он открыл головой парня.
Оставшиеся ребята сбежали вслед за ними.
– Ты вообще больной, – кричала одна из девушек.
– Мудила! – вторила вторая.
– Да, конечно, а вы – нормальные! Пришли за помощью, а ведете себя как гниды. Студенты…– сказал презрительно Николай, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться на бранные слова.
– Ты пожалеешь! – грозились Николаю девушки, выходя на улицу.
Затем он вернулся обратно к квартире, где по-прежнему стояла в дверях с конспектом в руках растерявшаяся от происходящего Майя, обнял ее за плечи и сказал:
– Пойдем чай пить, я привез конфеты ручной работы. – И они оба сделали вид, что ничего не случилось.
Анна Павловна сватала Николая Майе в мужья и всё приговаривала, чтобы они предохранялись. «Николай, конечно, человек серьёзный и ответственный, но все же надо быть осторожной», – говорила она. Майе ужасно не нравились эти бабские нравоучения, тем более что у нее ничего не было с Николаем. За месяцы близкой дружбы между ними он ни разу не сделал шаг в сторону интимных отношений, а сама она инициативу не проявляла. И как Анна Павловна не понимала, что для него она маленькая девочка, только что закончившая школу! Он словно боялся прикоснуться к ней, шутки ли – двенадцать лет разницы! Майя думала, что если бы к ее дочери вот так повадился ходить какой-то взрослый тридцатилетний мужик, то она давно бы выгнала его из дома и вообще устроила ему разборки, что мол ему надо от столь юной девушки, какие могут быть у него общие интересы с малолеткой. Правда, один раз Майя невольно услышала разговор Николая и Анны Павловны. Она тогда собиралась в университет и по пути решила выбросить мусор. Поднялась на один лестничный пролет, открыла крышку помойного ведра, как вдруг на лестничную площадку вышла Анна Павловна, в то время как Николай зашел в подъезд. Они столкнулись на лестнице и между ними состоялся такой разговор:
– Коленька, здравствуй, я как раз с тобой поговорить хотела, – начала Анна Павловна.
– Что такое? – спросил встревоженно Николай.
– Я о таком зяте, как ты, только мечтала, но все же Майя еще совсем ребенок. Вы, пожалуйста, осторожнее живите, ей еще рано иметь детей.
– Анна Павловна, я все понимаю, вы не переживайте. Я позабочусь о Майе, – сказал Николай.
Он как будто понял, что не стоит опровергать ее слова. Она все равно не поверит. Майя понимала, что их встречи со стороны выглядели ненормально, но ведь на самом деле Николаю нравится Вера, а ей гораздо больше, чем семнадцать. Это она была старше его на двенадцать лет, это она могла между делом дать дельный совет или навести на умные мысли. В общении с ней Николая поражало, как много всего она знает, какой широкий сформировался у нее кругозор, как взросло она мыслит. Ему нравился ее юмор. И конечно не стоило забывать, что Майя все больше расцветала как девушка. Это тоже цепляло Николая. Ей он тоже нравился. Никогда раньше ей не приходилось общаться с таким типом мужчин, он так сильно отличался от ее бывшего мужа буквально во всем, начиная от внешности и заканчивая внутренним миром. Бывший муж имел худое и сухощавое телосложение, Николай же – плечистый и сильный. Первый был экологом из интеллигентной семьи потомственных педагогов. Его речь насыщена красивыми словами и выражениями. Он мыслил глобально, в масштабах целой планеты, всего мира. Судьбы стран, народов занимали его мысли. В то время как Николай вырос в семье простых рабочих, работал в полиции и по долгу службы много общался с ворами и убийцами, то есть с самой низкой социальной прослойкой общества. Речь его была проста и наполнена жаргонизмами. Его мысли текли совершенно в другом направлении. Николай думал локально и трезво, его занимали вопросы порядка в реальной бытовой жизни людей, порой в конкретном доме, районе. Это было совсем другое восприятие мира. И Майя была очень рада этим различиям. С одной стороны, было очень интересно открывать для себя что-то новое, а с другой это служило ее своеобразной защитой от себя самой. Она нуждалась в том, чтобы между бывшим мужем и новым избранником не было ничего общего. Он не должен напоминать ей о нем. Это было очень важно, ведь она очень сильно любила своего прежнего мужа, и воспоминания приносили ей много грусти.
Виды Смоленска продолжали влюблять в себя. По вечерам, смотря на ловца снов, она представляла себе, как бы она разбежалась по крыше какого-нибудь дома и уже на самом его краю обернулась бы птицей и полетела над городом, то опускаясь вниз, то опять взмывая вверх. Она летела бы над домами, мимо стареньких пятиэтажек, мимо крепостной стены и Лопатинского сада, к новостройкам, а потом над лесами и озерами, далеко-далеко. Майя всей душой полюбила Смоленск, но и свой родной город Петербург не забыла. Порой она с радостью вспоминала о нем, а иногда ее одолевала тоска.
