Kitabı oku: «На грани доверия. Книга третья.», sayfa 20

– Вот так характеристику дала мне, – засмеялась в ответ Таисья.

– Очень приятно, наконец, вас увидеть – Таисья, – галантно сказал Дима.

– Взаимно, – она смущённо раскраснелась. – А вы Дмитрий, так ведь? Тот самый лучший мужчина на земле?

– Неужели? – он хитро улыбнулся, перевёл взгляд на Миру.

– А кто-то сомневается? Лично я нисколько, – пожала плечами она. – Таисья по-моему тоже. Она вообще склонна мне верить, да, подружка?

Под всеобщий смех сели в машину, Дима настоял, чтобы подвести Таисью до дому. Пока ехали, непринуждённо разговаривали обо всём на свете. Таисья заметила, что подруга впервые так влюблена. Да, она любит Дмитрия, её чувства заметны – можно не сомневаться. Хотя и прошло так мало времени. Однако в жизни бывает по-всякому, иногда любовь вспыхивает именно так – сразу – и охватывает всё твое существо. Любовь, не страсть, не поверхностные чувства, а настоящие, глубокие. Это значит – два человека созданы друг для друга.

– Большое спасибо, что подвезли, – Таисья улыбнулась. – Метро, конечно, привычнее, но в нём нет такой чудесной музыки, как в вашем авто, и метро, увы, ещё не подвели к моей квартире, – пошутила она.

– Да, это большое упущение, – в тон отозвался Дима, – но кто знает, может, в будущем эту ошибку исправят?

– Надеюсь, – Таисья подмигнула Мире, показала поднятый вверх большой палец, попрощалась и упорхнула.

Данилевский поправил очки, посмотрел на часы.

– Так кто там у нас лучший мужчина на земле? – спросил он, повернулся к Мире.

– Вот уж не знаю, а что есть претенденты? – сдерживая улыбку, уточнила она.

– Есть один, я его знаю лично. И умный, и красивый, и хорошо воспитан.

– Ой-ой, не многовато ли достоинств? – усомнилась Мира.

– В самый раз, – он прижал её к себе и стал целовать. На секунду прервав поцелуи, добавил, – ещё и отменно целуется. – Мира хихикнула и чмокнула его в нос.

Дима лежал в кровати своей квартиры и вспоминал сегодняшний вечер. Ему понравился задор, непринуждённость и чувство юмора между Мирой и её подругой. До этого момента он не видел, как она общается с друзьями, какой может быть. Не видел и не задумывался. Он всё больше открывал для себя Миру и то, что видел, ему было по душе. Она представлялась ему чем-то вроде книги, которую чем больше читаешь, тем интереснее. И в какой-то момент понимаешь, что книга стала любимой. А некоторые её главы тебе особенно нравились. И хочется их перечитывать. Но главное – всё впереди, потому что столько ещё не прочитано.

– Димка, не спишь? – неожиданно позвонил старший брат.

– Не, ещё не успел, – он сел в кровати, включил ночную лампу. – А почему тебе не спится?

– Да так, я всё думал, вспоминал о нашем первом визите в дом Миры. Как мы познакомились с Анной Андреевной. Чай этот гречишный, пирог – самый простой, квартира без современных девайсов, к которым мы у себя, конечно, привыкли. Но – с другой стороны – за всей этой техникой не потерялся ли сам человек? Его качества, умение согреть не только управлением микроклимата в доме, а словом, взглядом.

– Севка, да ты философ, – удивился Дима.

– Думаешь? А может, я просто старею? – засмеялся он.

– Или становишься мудрее. После знакомства с Мирой я сам как-то шире стал смотреть на жизнь, больше замечать, оглядываться, а ещё стараться видеть в людях их качества, а не социум, к которому они принадлежат.

– Да, соглашусь с тобой, брат, – он сделал паузу. – Мама больше не вмешивалась в вашу с Мирой жизнь? Не объявлялась?

– Нет, слава Богу, ни у меня, ни у Миры.

– Не нравится мне эта пауза, Дим. Будьте осторожнее. Как бы напоследок она не выкинула номер.

Глава 89

– Дима, простите, что я вмешиваюсь, – сказала Анна Андреевна, когда они все вечером собрались у них дома на чаепитие и становившийся уже традиционным пирог, обсудили подробности свадебной церемонии, точнее, просто росписи и домашнего фуршета. Платье Миры висело в её комнате, и как Дима не любопытствовал, его туда не пустили. – Но я всё-таки считаю, что вам необходимо оповестить свою маму о том, когда вы женитесь.

– Анна Андреевна, вы не знаете мою маму, – вздохнул он, – при всей моей любви и уважении, я предпочёл бы скрыть от неё дату. По своим соображениям. Она вполне способна помешать и сделать так, что у нас ничего не получится.

– Димочка, милый, вы не преувеличиваете? – она подлила ему чаю. – Безусловно, вы лучше знаете свою маму, и, может быть, у неё и были свои виды на вашу жизнь, но, в конце концов, она человек взрослый разумный и понимает, что нельзя за кого-то решать, с кем и как ему прожить жизнь.

– Боюсь, что Фаина Витальевна свои планы ставит превыше всего, – он почесал за ухом пуделя, который крутился под столом.

– И всё же, Димочка, пригласите её на свадьбу. Поверьте мне, спустя годы, вы будете сожалеть о том, что не сделали этого. А будет поздно, и раскаяние – страшная штука. Просто подумайте над моими словами. Вы молоды, но уже умны, я вижу. Умны и добры, а эти качества идут от сердца.

– Хорошо, Анна Андреевна, я подумаю над вашими словами, – закивал он. Мира сжала его руку.

На следующий день Данилевский позвонил матери и в обеденное время назначил ей встречу в кафе. Она пришла вовремя, пунктуальность всегда была её коньком. Быстро подошла к столику, скинула полушубок, поправила причёску, села напротив сына.

– Здравствуй, Дмитрий. Как твоя рука? – бегло просмотрела меню, отложила в сторону.

– Здравствуй, мама. Рука нормально, машину вожу, работаю. Всё хорошо, – ответил он, дал знак официанту. – Что будешь заказывать?

– Кофе по-восточному, – сказала она подплывшему официанту, тот кивнул. Дима нашёл в меню гречишный чай и заказал его. Ему вдруг подумалось, что, может, этот чудный напиток сегодня принесёт удачу?

– Итак, зачем ты хотел меня видеть? – Фаина Витальевна посмотрела на часы.

– Мама, дело в том, я хотел тебе сказать, я хотел тебя…

– Не мямли, пожалуйста, Дима, – она поморщилась, – никогда не можешь сам принять решение, ни на что решиться. Что за характер?

– Почему же – могу! – начиная злиться, сказал он. Эта злость придала ему решительности. – Именно поэтому ставлю тебя в курс, что через два дня я женюсь. На Мире, да, на той самой девушке, к которой ты ездила и уговаривала её отказаться от меня.

– Она сама сообщила тебе об этом?! – Фаина Витальевна ещё до конца не осознала сказанное младшим сыном.

– Какая разница? Дело не в этом. А в том, что я сам принимаю решение и сам строю свою жизнь. Ты теперь точно не будешь распоряжаться мной. Я беру в жены не Мишель, как ты хотела, а Миру. Этот вопрос решён и обсуждению больше не подлежит, – твёрдо сказал он.

– А ты на минутку представляешь себе, что твоя жизнь не просто изменится из-за того, что ты будешь женат? Я же ведь лишу тебя наследства и тех материальных благ, которые ты получал от меня, – она сделала глоток кофе, отставила чашку в сторону. Отвратительный вкус.

– Ну, я не жил иждивенцем, ты не можешь меня упрекнуть в этом. У меня есть жильё, работа. Причём работа не в твоей фирме, – заметил он.

– Но ты привык к шику, к роскоши, а этого у тебя теперь не будет, – сказала она.

– Зато у меня будет другое и оно, может, мне дороже во стократ, – был ответ.

– Иллюзии, наивные и губительные, я думала, что ты всё-таки умнее, Дмитрий Данилевский. Что ты нашёл в этой весьма средненькой девчонке? – она приблизилась к нему, пытаясь увидеть в его глазах сомнения, может, есть последний шанс уговорить, уломать, убедить?

– Наверное, самое главное, мама, – пожал он плечами.

– И что же самое главное?

– Любовь, нежность, искренность. Я почувствовал эту девочку уже давно, она приглянулась мне с первого дня нашего знакомства. Но тогда я ещё не осознал, насколько впоследствии она станет дорога́ мне.

– А ты видел её дом? Это же убожество! Как и убожество вся её жизнь. Ко всему прочему больная мать. А ты представляешь себе, что за этой матерью нужен уход и чем дальше, тем больше. А где вы будете жить? Ты конкретно, где будешь жить? Там с тещёй в этой ужасной квартире? В крохотной комнатке? Или приведёшь эту Миру в свой дом? А она притащит туда свою мать? Вот тебе радость, сынок.

– Мама, прекрати сейчас же! – он повысил голос. – Заболеть может каждый человек, в том числе и ты. И может статься так, что и за тобой нужен будет уход.

– По крайней мере, ты и твой брат сможете нанять сиделку, – заметила она.

– Я не хочу обсуждать эту тему с тобой. И проблемы семьи Миры я буду решать тоже без тебя. Потому что это будут только мои проблемы. Мои и моей будущей жены.

– А ты умеешь решать чьи-то проблемы?

– Научусь, жизнь заставит, – он поднялся с места, бросил на стол купюру, – так и думал, что этот разговор не приведёт ни к чему хорошему. Не стоило и пытаться. Прощай, мама, – с этими словами он покинул кафе.

Фаина Витальевна достала из сумки телефон, набрала номер:

– Пробей по своим каналам, в каком из ЗАГСов на послезавтрашнее число расписывается мой сын, – обратилась она к кому-то. – Да, младший, конечно. Мне нужно знать точно ли там. Перезвонишь, да. И вот ещё что: записывай адрес, по которому надо будет кое-что сделать. Я позже расскажу тебе подробности.

Глава 90

Как только Данилевский поговорил по телефону с Мирой, пожелал ей хорошо выспаться перед завтрашним событием, послал много-много поцелуев, в дверь раздался звонок. Хозяин дома посмотрел на камеру: у подъезда стоял один из помощников матери в её фирме. Интересно, что ему понадобилось?

– Дмитрий, откройте, пожалуйста, мне надо кое-что передать вам от Фаины Витальевны, – попросил он.

– Гм, ладно, проходите, – он впустил нежданного гостя. Тот быстро поднялся на лифте, вошёл в открытую квартиру.

– Добрый вечер, – произнёс вежливо, не смея пройти дальше холла.

– Здравствуйте, – отозвался Данилевский. – Так что вы хотели? Точнее, Фаина Витальевна.

– Она просила передать вам подарок к завтрашнему событию, – он расстегнул куртку, стал копаться в её внутреннем кармане. – Простите, никак не найду. Разрешите пройти в комнату? А то неудобно в коридоре, – попросил он.

– Проходите, – разрешил Дмитрий. Молодой человек вроде как даже обрадовался, быстро разулся, прошёл в гостиную, куртку держал в руке. Там внимательно ощупал и осмотрел карманы.

– А, вот она, – наконец нашёл то, что искал, – достал из кармана банковскую карточку, протянул её хозяину дома. – Фаина Витальевна просила вам отдать. Сказала, что дарит её на свадьбу.

– Зачем? – Дима смотрел на карточку в руках молодого человека и не брал её.

– Подарок, – почему-то виновато улыбался он, такой простачок, и всё ещё протягивал карту.

– Мне не надо никаких подарков, – Дима отошёл к дивану, будто опасался, что молодой человек заставит его взять карту.

– У меня задание, я не могу уйти, не отдав вам карты, пожалуйста, возьмите, иначе меня уволят, – ещё минута и он станет канючить. Только этого не хватало. Что за фортель выдумала мать? Сама же пару дней назад угрожала лишением средств и помощи. А тут карту дарит, да ещё парня подослала с ультиматумом. Может быть, вручи сама, знает, что сын не возьмёт. Гордый. А парня ставит в дурацкое положение. Как и сына. Впрочем, это её хобби – ставить людей в нелепые положения.

– Что за фигня, – он чуть не выругался. – Ладно, оставляйте карту вот здесь – на столике. Я потом разберусь со всем этим. Что-то ещё?

– А можно у вас попросить водички? – осчастливленный, сказал парень. – Очень хочется пить. Только можно – не сильно холодной? Добавить из чайника тёплой? А то у меня вечный ринит, – пожаловался он.

– Какое мне дело до вашего ринита? – буркнул Данилевский и ушёл на кухню, но всё-таки подогрел воду в чайнике. Тем временем гость быстро оглядел комнату, что-то взял с дивана и спрятал в карман куртки.

– Большое спасибо, вы так любезны, – расплывшись в улыбке, сказал парень. Выпил воду и заторопился к выходу.

– Чудной какой-то, – прокомментировал Данилевский и отправился в душ.

Мылся долго, воду сделал такой горячей, что распарился почти как в сауне. Потом растёрся полотенцем и, обмотавшись им, вышел из ванной комнаты. Из крохотного японского приёмника лилась тихая музыка, за окном вальсировал снег. Дима сначала лёг на диван, но быстро почувствовал, что Морфей зовёт в свои объятья. Едва разлепив веки, отправился спать. Хотел было проверить звонки и сообщения на телефоне, но не нашёл его. Ладно, завтра, всё завтра… Ночь вступила в свои права.

Этой же самой ночью Мира проснулась от запаха гари. Сначала не поняла, что это. Перевернулась на другой бок, но запах не исчез. Через пару секунд до неё вдруг дошло – в доме что-то горит. Мира села в кровати и увидела, как дым стелется из-под двери. Она резко открыла дверь и увидела, что дым валит со всех сторон, но больше всего с кухни. Девушка побежала в комнату матери, Анна Андреевна крепко спала из-за того, что на ночь пила обезболивающее. Странно, что и Беня не проснулся, хотя должен быть почувствовать неладное первым. Увидев Миру, он загавкал и забился в угол.

– Мама, вставай, пожар, мы горим, – закричала Мира и стала её трясти, – мамочка, поднимайся, мы горим.

Анна Андреевна открыла глаза, в первую секунду спросонья ничего не поняла, затем до неё дошло. Тем более что дым уже валил и в комнату.

– О, Боже, Мира, – Анна Андреевна тяжело поднялась с кровати, накинула халат, обулась.

– Мама, я звоню пожарным! – Мира заметалась в поисках телефона, он остался в её комнате. Она рванула туда, но огонь с кухни уже переместился и в комнату Миры. Горело и платье, которое висело на двери. Языки пламени жадно лизали кружева. Мира попыталась спасти его, но поняла, что бесполезно. Самим бы не сгореть. Она выскочила в коридор.

– Мама, не могу добраться до телефона, – крикнула громко.

– Дочка, я уже вызвала пожарных, – ответила Анна Андреевна, пытаясь сообразить, что в таких случаях спасают первым. За стеной стали стучать. Проснулись соседи. Затем позвонили в дверь. Подхватив подмышку собаку, Мира почти на ощупь стала пробираться к входу.

– Мама, выходи из квартиры, выходи, горит сильнее и сильнее, всё охвачено огнём и дымом, – крикнула она, нащупав замок входной двери, открыла его и выбежала на лестничную клетку, выпустила с рук собаку и вернулась обратно. – Мама, ты слышишь меня? – ответа не последовало. Зато послышался вой пожарной сирены. На лестничной клетке стояли соседи и охали. Мира опять стала звать маму, но закашлялась, дым наполнял лёгкие. В следующий момент Миру грубо оттолкнули, а кто-то схватил за руку и стал тащить из квартиры.

– Мама, там мама, – Мира заплакала, но, казалось, её никто не услышал.

– В квартире ещё человек, – сказал низкий хриплый голос, нет, услышали, конечно. Один из пожарных побежал в комнату, куда указала плачущая девушка.

Наступило утро нового дня, Данилевский превосходно выспался, встал у окна, посмотрел на город. Хорошо-то как! Сегодня самый счастливый день его жизни. После ночного снегопада земля особенно преобразилась, ещё и выглянуло солнце – правда, декабрьское, но яркое. Такое солнце бывает зимой. Зарядка, контрастный душ, завтрак – если влезет от волнения, и позвонить Севке, не проспал ли этот мудрец.

Дима сделал всё, кроме звонка брату. Завтракать, конечно же, не хотелось, но хотя бы чашку кофе всё же надо выпить. Он сварил себе кофе, уселся на высокий стул у стойки. Хлопнул себя по лбу. Звонок брату, хотя… ну надо же, вот о ком он, прежде всего, должен был вспомнить – так это о Мире. Услышать дорогой сердцу голос. Данилевский нахмурился – почему же со вчерашнего вечера молчит его телефон? Он ни разу не брал его в руки. Не допив кофе, направился сначала в спальню, потом вспомнил, что на ночь телефон туда не брал. Вернулся в гостиную. Стал искать, телефона нигде не было.

Глава 91

Таисья приехала, как только Мира ей позвонила. Подруга не стала дослушивать подробности, а взяла такси и примчалась. Дверь в квартиру, как и окна, были открыты, пахло гарью, везде пена или её остатки, стены копчёные, часть мебели подгорела, Беня сидел возле Миры, та устроилась на уцелевшем и даже не закоптившемся стуле и смотрела в одну точку. Рядом валялось обгоревшее свадебное платье.

– Мира, – Таисья обняла подругу, Беня прижался к её ногам. – Что с Анной Андреевной? Где она? – она обвела взглядом помещение.

– Увезли в больницу, отравление дымом, но пожарные прибыли вовремя, – одноцветно ответила Мира. – Как здесь холодно, – она задрожала.

– Конечно, будет холодно, окна открыты, – Таисья закрыла часть окон. – На улице всё-таки зима. Что это у тебя за тряпка? – Тая подняла обгоревшее платье. – Ничего себе! – воскликнула она. – Мира, так у тебя же сегодня свадьба.

– Ну да, – согласилась Мира, – только идти не в чем и мама в больнице. Значит, и свадьбы не будет.

– А ты звонила Диме? Где он? Он приедет?

– Звонила. Он вне зоны доступа, – Мира по-прежнему не проявляла никаких эмоций. Это хуже всего, Таисья знала. Значит, замкнётся в себе.

– Как это вне зоны доступа? Он собирается за тобой заезжать или нет?

– Не знаю, – она пожала плечами.

– Что за ерунда! Как ему звонить? Диктуй мне его номер, – Таисья набрала номер телефона Данилевского – результат тот же. Абонент вне зоны доступа. – Какой-то нонсенс! Недоступен, когда у вас сегодня свадьба и когда он сейчас так тебе нужен.

– Он, наверное, передумал, – вздохнула Мира.

– С ума, что ли сошла?! – возмутилась Тая. – Да влюблённее мужика я не видела. Вы когда в последний раз разговаривали? Он звонил тебе вчера вечером?

– Да, – коротко ответила Мира, подробности ей рассказывать не хотелось, как и вообще это обсуждать.

– Ну вот, видишь, – Таисья закатала рукава, пошла за ведром и тряпкой. Можно долго сидеть и ныть, а дело с места всё равно не сдвинется.

– А за ночь он передумал, – крикнула ей вслед Мира.

– Угу, только по ночам люди спят. И твой Данилевский наверняка спал как агнец. Хватит рассиживаться, давай хоть что-то попытаемся отмыть в этом доме, – решительно сказала она. – У нас до приезда жениха есть время, платье всё равно испорчено, поедете в ЗАГС так, по-простому. Или если он приедет раньше, успеете в какой-нибудь торговый центр, – предположила она.

– Он не приедет, – Мира упрямо гнула своё.

– Если ты ещё раз скажешь такое, я швырну в тебя мокрую тряпку! – повысила голос Таисья, – надо же так не верить человеку, который тебе без пяти минут муж. Живо иди сюда и помогай мне, – добавила она. – Потом позвоним в больницу и узнаем, как там Анна Андреевна. А позже, когда прибудет Дима, съездим к ней все вместе. Рот закрой – про тряпку помни.

Мира, молча, повиновалась. Таисья могла расшевелить кого угодно. Через час Беня попросился гулять, так она пошла и с ним на улицу. Мира набрала номер Димы – по-прежнему вне зоны доступа. Неожиданно ей пришла в голову мысль позвонить Всеволоду. Они, когда ещё были в салоне, обменялись номерами телефонов. Так, на всякий случай.

Данилевский-старший трубку не брал, но хотя бы был доступен. Мира позвонила ещё раз – тщетно. Тогда она, памятуя совет Таисьи отвлекаться физическим трудом, опять взялась отмывать от копоти то, что уцелело. Больше всего пострадала кухня, там Мира и тёрла до тех пор, пока без сил не села на пол. Хлопнула дверь, пришла Таисья с Бенджамином.

– Ты что не слышишь, – она сунулась в кухню, – у тебя телефон разрывается.

Мира рванула в комнату, схватила трубку телефона, даже не глянув на его экран.

– Алло, – туда выдохнула. Таисья показала ей сделать громкую связь.

– Мира, привет, – на том конце провода был Всеволод, – прости, пожалуйста, я только сейчас увидел твои звонки. Что-то случилось?

– Севочка, милый, ну наконец-то, – она даже заплакала от радости, – а то пустота и такое страшное молчание. Будто всё вымерло. Только и я Тайка.

– Подожди, что вымерло? Кто такой Тайка? – ничего не понял он. Но она только всхлипывала. Таисья вырвала у подруги трубку.

– Здравствуйте, с вами говорит не кто такой Тайка, а Таисья – подруга Миры. Вы – брат Димы? – деловито спросила она.

– Да, Всеволод – брат Дмитрия Данилевского. А что, собственно говоря, случилось? Таисья, объясните мне толком.

Выслушав лаконичные и без эмоций объяснения подруги Миры, Всеволод схватился за голову. Попытался сам позвонить брату – то же самое, Дима был по-прежнему вне зоны доступа.

– Ничего не понимаю, – сказал он, перезвонив уже Таисье, она дала ему свой номер, в сложившейся ситуации с ней было легче решать вопросы. – Димка, действительно, вне зоны доступа. Я должен за ним заехать только через час, в таком случае отправлюсь немедленно. А вы пока утешьте Миру, пожалуйста. И позвоните в больницу, узнайте, в каком состоянии Анна Андреевна. Я тоже волнуюсь за неё.

– Хорошо, всё сделаю, как вы просите, Всеволод, – согласилась Таисья. – У нас тут работы непочатый край, нам есть чем себя утешить и отвлечь. Да, вот ещё что: свадебное платье тоже пострадало от огня, Мира по нему особенно горюет, говорит, что это ваш подарок. Придумайте что-нибудь, всемогущий Всеволод, а?

– Таисья, у меня ощущение, что мы быстро найдём общий язык, – улыбнулся он, – мне нравится ваша деловитость и чувство юмора.

– Мне тоже. Итак, на связи?

Всеволод быстро оделся, сел в машину, по дороге к брату звонил несколько раз – ничего нового, Димка был по-прежнему недоступен. Димка, его младший брат, кристально честный, на редкость порядочный. Ну не мог он ничего такого выкинуть, не мог. И Миру он любит по-настоящему. Только и говорил о том, как они будут вместе.

Всеволод въехал во двор, припарковал машину. Выскочил, к подъезду чуть ли не бегом, поскользнулся, едва удержал равновесие. В этот момент из подъезда выходила женщина с коляской, Всеволод помог ей спустить коляску по ступенькам крыльца. За это женщина ему открыла подъезд. Он помчался к лифту.

По привычке толкнул дверь в квартиру брата, обычно, когда знал, что заявится брат, держал её открытой. Сегодня дверь была заперта.

– Сто чертей тебе в печёнки, открывай, что у тебя случилось? – заорал он, забыв о том, что можно позвонить. Затем дал кулаком в дверь. Поскольку дверь у младшего брата в квартире была дорогой и основательной, лупить по ней кулаками было, по меньшей мере, смешно. Не услышит. Всеволод спустился вниз и, наконец, догадался позвонить.

– Димка, какого ляда ты забаррикадировался за своей дверью?

– Сев, что ты буянишь? – отозвался в трубку домофона Дима.

– Ну, наконец-то! – завопил старший брат. – Мира права, ты будто испарился, исчез. Мы вообще подумали худшее.

– Что подумали и почему мы? – не понял Дима.

– Ты откроешь мне или мы так, и будем общаться через улицу? – Всеволод стал раздражаться. Бестолковый младший брат, он даже не подозревал, что случилось. Ещё и телефон выключил.

– Я бы рад тебе открыть, да не могу, – сказал Дима.

– Что значит, не могу? Ты что плетёшь?

– Сев, у меня замок в двери опять заклинило, я не могу её открыть, ума не приложу, что делать, – объяснил Дима.

– А позвонить в ремонтную службу твой ум не догадался? – Всеволод никак не мог успокоиться, так разозлился.

– Дело в том, что я не могу найти телефон, Сева. Всё утро его ищу, обыскал квартиру вдоль и поперёк. Нет телефона и всё тут.

– Тьфу, какой же дурак, – выругался Всеволод. – Дверь у него заклинило, телефон он потерял. У Миры ночью дома был пожар. Анну Андреевну увезли в больницу.

Глава 92

– Итак, я собрал всех участников событий, чтобы рассказать весьма любопытную историю, части которой мне удалось собрать воедино и докопаться до истины, – Турчанинов обвёл взглядом присутствующих в библиотеке дома Фертовского-старшего. – Многое из того, что я расскажу, известно хозяину дома, в том числе и от него самого, поэтому я прошу вас, Владимир Григорьевич, набраться терпения. Остальным будет интересно.

Фертовский-старший кивнул. Его после обследования и назначенного лечения выписали из клиники, а вот жене разрешили побыть дома только в выходные – Маша чувствовала себя лучше.

Приехали Николай с Надеждой, Сашу оставили дома с бабушкой. Вадим и Виктория сидели на диванчике возле стены. Елена Степановна скромно устроилась на стуле в углу.

– … В 1812 году ваш предок Александр Астафьев был удостоен нескольких наград, одной из которых был клинок с инициалами его имени, – продолжил Турчанинов. Он прошёл вдоль стола, остановился возле кресла. – Клинок был прекрасен, но не совершенен.

Так решила Беата Фертовская, урожденная Блажевич – ваша, Владимир Григорьевич, и твоей мамы – Вадим, прабабушка. Личность была неординарная, образованная, знала шесть языков, одна из самых красивых женщин в Европе. Она вызвала настоящий шок своим решением выйти замуж за обедневшего русского дворянина. На самом деле, всё просто – она потеряла голову от любви. Потеряла голову, но не практичность и деловой подход. Часть своего капитала она перевела в Россию, удачно вложила в дело.

Блистала она и в высших кругах. Была представлена Императорскому двору и даже завела дружбу с принцессами Милицей и Станой. У первого супруга принцессы Станы Беата однажды увидела гарнитур мужских украшений – пояса, аграф, шпоры, бляшки, и загорелась заиметь такой же гарнитур в своей семье. Недолго думая, она заказала гарнитур, очень похожий на княжеский, но решила добавить туда ещё клинок, который хранился в семье её супруга. Полька была тщеславной, она хотела, чтобы её гарнитур превосходил оригинал.

Однако клинок на фоне содержимого гарнитура выглядел бедновато, поэтому по совету ювелира Беата решила инкрустировать его рукоять и ножны дополнительно драгоценными камнями кроваво-красной шпинели. По заказу Беаты ножны клинка ещё обтянули тем же синим бархатом, которым изнутри был обит ларец.

По утверждению Владимира Григорьевича его прабабушка до определённого момента не знала истории, тянущейся за шпинелью.

– Да, именно так, – подтвердил он, пока, всё, что рассказал следователь, совпадало с теми сведениями, которые были известны Фертовскому-старшему.

– Хорошо, я продолжу, – сказал Турчанинов, – встреча и разговор Беаты с медиумом Низье Ангельмом Филиппом принесли ей душевную боль. Рассказав о проклятии, которое тянется за камнями, Низье напугал её. Она пожалела, что инкрустировала клинок шпинелью. Поэтому, пытаясь предупредить о грозящей опасности, Беата решила оставить послание своим потомкам.

Когда я разбирался в этом, то заметил: вроде как всё убедительно – на первый взгляд, пусть даже и замешана мистика, связанная с проклятьем, хотя я лично большой скептик в этих вопросах. Быть реалистом обязывает профессия. Да, мне не давали покоя эти камни. И все истории, с ними связанные. Полные статистические данные собрать, конечно же, не удалось, так – отдельные истории, и те разнились в своих подробностях. О них сейчас я рассказывать не стану, займёт много времени. Понятно, что изначально камней было восемь, поэтому им и дали прозвище «Проклятие восьми». Однако к Беате попало всего четыре камня. Откуда тогда появилась формулировка – «Проклятие восьмого»? Что это – лингвистическая игра медиума? Допускаю неточность перевода, всё-таки Низье был не русским. А ещё странно, почему к проклятию вдруг стал привязан именно род Фертовских?

– Потому что камни были инкрустированы в клинок, принадлежащий нашему роду, – вставил Владимир Григорьевич.

– И что? Проклятие каким-то образом «перескочило» на него? Это же не вирус и не три условия в сказке, которые злой волшебник может поменять по своему умыслу. Владимир Григорьевич, вы хоть раз задумывались именно над этими фактами? Ведь таким образом можно притянуть и подогнать самые нелепые утверждения под любую удобную версию?

– Но это сказал не я, а Низье, – возразил он. – А потом Беата оставила нам послание.

– Вот теперь мы подошли к самому главному. А вы уверены, что знаете содержание послания вашей прабабушки?

– Конечно, знаю, – он пожал плечами.

– Разве вы читали оригинал? Вы знаете польский язык? Ведь Беата оставила послание на польском, – спросил следователь.

– Нет, польского языка я не знаю, поэтому даже не пытался прочесть, да ещё с витиеватым почерком прабабушки, я справедливо решил обратиться к специалисту, – пояснил хозяин дома.

– И специалист предоставил вам перевод? Тот самый, который вы мне дали, верно? – уточнил следователь.

– Да, так и есть.

– Дело в том, что я отдал оригинал нашим специалистам и разница в переводах между ними очевидна, – усмехнулся Турчанинов.

– Что вы хотите этим сказать? – Фертовский-старший даже поднялся со своего места. – Переводчик – сын моего давнего знакомого. Михаил филолог, лингвист. Ко всему проявляет живой интерес, весьма образованный молодой человек.

– А он проявлял интерес к вашему гарнитуру?

– Конечно, проявлял. Спросил результаты пробирной и геммологической экспертизы, был в абсолютном восторге от уникальной исторической ценности гарнитура, особенно – клинка.

– Так я примерно и думал. А он просил показать гарнитур?

– Просил, даже сам приехал в мой дом, долго рассматривал его, восхищался отдельно каждой вещью, – сказал Владимир Григорьевич.

– А спрашивал ли, что вы собираетесь делать с гарнитуром? Каким образом хранить его дома?

– Конечно, его это интересовало. Он несколько раз подчеркнул, что хранить дома гарнитур небезопасно – могут украсть, а ещё может сбыться проклятие. Но я посчитал – восьмым в нашем роду является мой внук, а тогда Володя жил в США, так далеко отсюда, что ему точно не грозила опасность. А вот когда внук приехал в Россию, не сразу, но я понял – в чём-то Михаил прав. И решил ничего не рассказывать Володе. Но он случайно узнал о существовании гарнитура и стал настаивать, чтобы я ему показал эту семейную ценность. Вот тут я испугался по-настоящему.

– Напрасно испугались, Владимир Григорьевич, – отозвался следователь.

– Как это напрасно? Над моим внуком нависла угроза, проклятие камней, а я, по-вашему, должен спокойно реагировать на это? Ещё и сам подтолкнуть его к краю?

– Послушайте меня внимательно, Владимир Григорьевич, – попросил Турчанинов, сложил руки в замок. Все остальные сидели, не шелохнувшись. – За обивкой ларца было не послание вашей прабабушки, а самое обыкновенное письмо своим кузинам. Поэтому оно на польском языке.

Глава 93

– Как письмо кузинам? – воскликнул Владимир Григорьевич.

– А вот так. Там стоит обращение «Moi drodzy» – мои дорогие. Это относилось к двоюродным сёстрам Беаты, а не к потомкам, как можно подумать. В начале письма она кратко сообщила о здоровье сына и мужа, там всё в порядке. Потом было упоминание о каких-то векселях и обязательствах. А вот дальше Беата рассказала своим кузинам о гарнитуре, в частности о том, что встретила здесь, при Дворе Низье Филиппа, которому похвасталась драгоценностью. Медиум пригласил Беату на свой ближайший спиритический сеанс, где поведал ей все истории, связанные с «преступлениями» шпинели. И само собой разумеющееся, о проклятии, которое преследовало их владельцев. Всё это он увидел своим внутренним взором и порекомендовал Беате «pozbyć się»¹¹ от гарнитура. Это слово было подчёркнуто в письме. Сначала Беата поверила предсказателю, его авторитет при Дворе был несомненен. Но буквально через несколько дней Низье, видя отчаяние и смятение Беаты, пожалел её и чистосердечно признался в том, что ему хорошо заплатили за обман. Кто заплатил и зачем, Беата так и не узнала, Низье умолял её не допытываться и не искать, иначе им обоим грозит смерть. Но то, что на клинке нет никакого проклятья, он повторил несколько раз. А камни? Люди сами придумали им истории, придумали и поверили. Он утверждал, что мы всегда несём ответственность за поступки, и потому необходимо думать, прежде чем действовать.