Kitabı oku: «Свинка Апельсинка и лето», sayfa 4
– Доброе утро! – поздоровался с ним Гвалт.
Гном молча поклонился мальчику и продолжил работу.
– Это У. Х. Шмяк, – сказал подошедший Шпатель. – Механический гном. Давно уже здесь трудится. Пора бы его смазать.
– Смазали, смазали, – заверил грохочущим голосом пожилой гном, спешащий на встречу гостям, – свежим маслом, на прошлой неделе. Рад приветствовать вас, дружище Шпатель, представьте мне вашего спутника.
– Это Гвалт, талантливый живописец. – ответил Шпатель.
Гвалт, которого раньше гномам не представляли, счел уместным поклониться. Вышло, пожалуй, не так грациозно, как у У. Х. Шмяка.
– А это Гром, мастер второго транспортного цеха. – продолжил Шпатель.
– Рад знакомству, – мастер протянул руку.
– Красивое имя, – мальчик ответил на рукопожатие.
– Друг мой, – обратился к гному Грому Шпатель, – вы-то нам и нужны. Не отправляете ли вы одну из дрезин вниз, в долину? Нам срочно надо туда попасть, вот по какому делу…
Пока Шпатель рассказывал Грому о таинственном исчезновении белок, Гвалт зашёл в мастерскую и познакомился с парой гномов, расписывающих яркой глазурью пряничный домик внушительных размеров. Один гном работал снаружи, он покрасил в синий цвет крылечко устроил на нём пузатую пряничную кошку с зелёными глазами. Второй гном трудился внутри домика, он кропотливо расписывал изразцовою печь. Как не велик был домик, а он был побольше шляпной коробки, работа гномов показалась Гвалту миниатюрной. Вскоре Шпатель нашёл мальчика и сказал, что дрезина отправляется через десять минут.
На дрезине уже был один пассажир. С нашими путешественниками в долину ехал гном, только что вернувшийся с модного курорта. Это было ясно по его туристическому сундуку. Дрезина тронулась. Попутчик даже не представившись выпалил возмутившую его новость:
– Представляете, наглец Батискаф, который раньше всем никчемным вальком насылался, будто у прогрессивных гномов стиральных досок нет, сейчас пристал ко мне в туннеле с какой-то лопатой! Говорит, плати деньги и копай себе могилу! Подготовься, так сказать, заранее к погребению к этом чудесном подземелье. А я, кстати сказать, только что курс ванн на горячих источниках принял. Мне ещё пару сотен лет могила без надобности!
Гном сердито фыркнул. Шпатель старательно изучал открывавшийся перед ним пейзаж и молчал.
Глава 8
Речка Утекайка неширокая и течение в ней спокойное. Свинке, мальчику и терьеру предстояло проплыть по ней километров десять до того, как река впадёт в Сонное озеро. Лодка у Шпателя была лёгкая и проворная. Сосновые борта лодки пахли смоляной пропиткой, сваренной мастером по особому рецепту. Пришвартованная к берегу лодка нетерпеливо приплясывала, предвкушая плаванье. Сейчас же посреди реки она успокоилась и лишь плавно поводила носом, не слишком его задирая, но сохраняя чувство собственного достоинства. Бас уступил свинке вёсла и сразу выяснилось, что Апельсинка грести не умеет. Бас старался объяснить, но вёсла в копытцах свинки суматошно взлетали и плашмя плюхались в воду. Лодка завертелась среди фонтана брызг, вальсируя и раскачиваясь. Рыбы затихли у самого дна. Ошалевшая ондатра Марианна выбралась на берег и недовольно прошлёпала в прибрежные заросли.
Бас вернулся на вёсла. Свинка устроилась на носу лодки и принялась играть на губной гармошке. Надо сказать, что это выходило у неё неплохо. Над рекой постепенно сгущались сумерки. Тягучая мелодия, тихий плеск, облака, спускавшиеся ниже и ниже, очаровали Баса и Апельсинку. Но не Кокоса. Пёсик зорко присматривался и чутко принюхивался. Он слышал каждый шорох травы, взмах рыбьего плавника, робкий топоток мышиных лапок на берегу. Ничего беличьего в этом вечере Кокос не разобрал.
Облака тем временем плотно облепили небо и подкрались к самой реке. Вода потемнела. Еле различимые в глубине космы подводных растений стелились вслед за лодкой. Воздух стал тяжёл. Песня губной гармошки припала к самой воде. Последняя мелодия вышла у свинки какой-то печальной, даже тревожной. Плюх. В речку упала тяжёлая дождевая капля.
– Будет гроза, – сказал Бас. – Нам надо пристать к берегу. Во время грозы на воде очень опасно.
Путешественники стали высматривать место, к которому можно причалить, но берег был опутан жёсткой сетью кустарника. Свинка взлетела посмотреть, что впереди. Сверху через завесу дождя ничего не было видно. К тому же оказалось, что Апельсинке трудно опуститься в лодку, не раскачав её. Наконец она устроилась рядом с Кокосом. Капли падали всё чаще. Рыжая щетинка Апельсинки совсем намокла. Холодный ручеёк стекал за шиворот Басу. Лишь тогда путешественники вспомнили про дождевики. Нос терьера напоминал водопад, но пёсик был занят делом и не отвлекался на такие мелочи.
– Кре-кхе-кхе-кху! – Кокос заметил подходящее для швартовки место.
Насквозь мокрые путешественники поспешили причалить. Бас зачем-то втащил лодку на уступ и там же начал ставить палатку. Почти наощупь мальчик вставил дуги и прицепил тент. Когда все наконец-то устроились на ночлег, была кромешная тьма. Гроза бушевала. То и дело в темноте вспыхивали и гасли молнии. Гром выкрикивал что-то рокочущим басом и дробь дождя, послушная его команде, усиливалась или ослабевала. Ни о каком костре и речи не было. Мальчик, свинка и пёсик погрызли сушек, поглубже зарылись в отсыревшие спальники и заснули.
Через пару часов Кокос разбудил Баса и Апельсинку своим бесподобным лаем. Путники высунули из палатки головы. Дождь ещё семенил по реке крошечными шажками, но всё больше слабел, готовый капитулировать перед новым днём, приподнявшим на востоке край победного полотнища. Ночь была пропитана влагой. Но что же встревожило пёсика? На минуту свинке показалось, что по реке против течения движется какая-то тень. «Может быть это тюлень или баржа?» – подумала Апельсинка. Странно. Утекайка узковата для баржи, и тюленей здесь раньше никто не видел. Свинка услышала обрывок мелодии. Бас разглядел стайку цветных огоньков за пеленой дождя. И сразу всё растворилось в чернильной гуще отступающих туч и шёпоте капель.
– Наверное, это сверкают зарницы и слышен отголосок грома. Впрочем, спрошу завтра у Шпателя, – пробурчал Бас и исчез в палатке. Через минуту все снова спали.
Апельсинке снилось, что она плывёт на плоту по синему-синему морю. Плот качает на волнах, она играет на губной гармошке и сочиняет песенку про то, как она плывёт на маленьком плоту сквозь бури, дождь и грозы… Песня не складывалась, плыть наскучило, Апельсинка проснулась.
За ночь свинка не смогла как следует высохнуть и согреться. Она выбралась из палатки зябко поёживаясь. Дождь перестал. Речку заволокло туманом, а сама речка выросла. Ещё вчера Утекайка была тонкой и изящной, а сегодня она распухла, как дрожжевое тесто. И вода в ней какая-то мутная.
– Бас! – шёпотом позвала свинка. – Ты не спишь?
Вместо ответа из палатки высунулась лохматая голова мальчишки.
– Смотри, что-то случилось с нашей Утекайкой, – свинка кивнула в сторону реки.
Бас приоткрыл глаза:
– Это всё дождь. Разлилась Утекайка. Хорошо, что вчера повыше забрались, а то затопило бы нас и лодку бы унесло.
Свинка посмотрела на Баса с уважением. Какой он молодец, что в лодках и палатках разбирается. Кокос тоже выбрался наружу и был готов немедленно пуститься в путь.
– Подожди, пёсик, – Бас потрепал терьерчика по спинке. – В тумане нам белок не разглядеть. К тому же высохнуть надо и позавтракать. Нам сегодня силы нужны.
Чтобы высохнуть, надо пользоваться только сухими предметами. Это факт. Некоторые мыши считают, что суше всего лекция. Наши путешественники предпочитали жар огня и потрескивание дров. На берегу росли кусты. Но мокрые кусты на дрова не годятся. Бас и Кокос отправились за хворостом к берёзовой рощице. Свинка осталась на берегу удить рыбу. Апельсинке и раньше доводилось рыбачить: господин Пашот брал её на рыбалку прошлым летом. Потом Женуаз пекла расстегаи… Апельсинка тряхнула головой, отгоняя мечту о горячих пирожках, плотнее запахнула дождевик, взяла удочку и нырнула в туман. В этот раз окуньки клевали особенно жадно.
Когда Бас с терьерчиком вернулись, Апельсинка чистила рыбу. Чешуи на свинке было заметно больше, чем на скользких рыбьих боках. Наконец-то огонь горит, в котелке булькает уха, все высохли и согрелись.
Ясное утро после плотного завтрака самое подходящее время для приключений. В крайнем случае Апельсинка и Бас были в этом уверены. Они собрали вещи, столкнули лодку в воду и поплыли. Кокос ни на минуту не забывал о деле. Дождь смыл следы. Поисковая экспедиция была близка к краху. Но Кокос не унывал. Терьеры не отчаиваются и не сдаются. Никогда.
К полудню перед путешественниками распахнулось Сонное озеро. Его поверхность была гладкой, несмотря на упругий ветерок, подталкивающий путешественников в спины. Чуть зеленоватая вода была прозрачна, будто бы и не было ночью никакого дождя. Под водой покачивались мягкие заросли и блестели стайки мальков. Рассыпанные по дну гладкие камушки, крапчатые и полосатые, приковывали взгляд, как несметное богатство. Гладкое прозрачное озеро показалось свинке гигантским леденцом. Апельсинка опустила в озеро копытце. Нет, это не леденец, а вода. Холодная. Озеро было такое большое, что противоположного берега не видно. Не видно было и деревни Окуньково. Вот тут-то и выяснилось, что ни мальчик, ни свинка не помнят, где именно эта деревня находится. Шпатель говорил, что в Окуньково теперь нет людей, но надо доплыть и проверить, нет ли в покинутой деревне белок. Плыть вдоль берега пока не покажется деревня – способ надёжный, но долгий. К тому же Бас порядком вымотался на вёслах.
– До деревни надо добраться, – решила Апельсинка. – Давай я пролечу вдоль берега, найду Окуньково и вернусь за вами.
Бас согласился. Апельсинка взлетела. Довольно скоро она заметила железную дорогу, проложенную вдоль берега. Свинка полетела над рельсами и добралась до деревни. Летунья опустилась ниже. Не очень-то приятное зрелище брошенная деревня. Даже если опустела она совсем недавно, а ты смотришь на неё сверху. Апельсинка пролетела раз, два, но так ничего особенного не заметила: заколоченные дома, заплатки огородов; пугало в зелёной старомодной шляпе на одном из них, раскинуло в стороны длинные руки; дощатый причал, крапива, атакующая полустанок и ни души.
Апельсинка повернула, набрала высоту и полетела над озером. Внизу она увидела крошечную лодку и устремилась к ней. Сама того не замечая свинка стала напевать свою лётную песню. Рыжей стрелой она мчалась к цели. Готово! Лодка подпрыгнула, когда Апельсинка плюхнулась в неё на всей скорости, накренилась и … не перевернулась. Но волна захлестнула лодку. Свинка, Бас и даже Кокос бросились вычерпывать воду. Когда качка прекратилась и стало понятно, что ко дну они не идут, горемыки обнаружили пропажу обоих вёсел.
– Ну не могли же они утонуть! – Воскликнула Апельсинка. – Плавают где-то неподалёку. Я взлечу и найду вёсла!
– Нет, свинка, – отозвался Бас. – Сейчас мне совершенно ясно, что полёт не всегда хорош. Тебе снова придётся приземляться в лодку, а это непросто. Ветер к Окуньково попутный. Давай лучше я парус сделаю.
– Ты умеешь делать парус из ничего? – усомнилась свинка.
– Почему из ничего? У нас есть дуги от палатки и дождевики, – ответил мальчик.
Когда парус наполнился ветром, Бас повёл лодку в сторону деревни.
– Знаешь, Бас, – сказала Апельсинка поразмыслив. – Тебе вовсе не надо учиться летать. У тебя другая сверхспособность. Ты гениальный инженер! Ты собрал вертолёт. Ты сконструировал парус. Тебе есть чем гордиться!
– Да, Апельсинка, – ответил Бас, – только на парусе против течения не уплывёшь. Даже по такой смирной речке, как Утекайка. Надеюсь, что в Окуньково мы раздобудем вёсла.
И тут ветер исчез. Совсем. Никчемный парус повис вдоль мачты. Лодка встала. Берег еле видно, а значит, плыть ещё далеко. Мальчик и свинка переглянулись.
– Я возьму лодку на буксир, – предложила свинка. – Буду лететь и тащить её за швартовый конец.
– Может быть, попробуем грести тарелками? – неуверенно предложил Бас.
И тут озёрная вода перед лодкой приподнялась, будто бы невозмутимому до сих пор озеру вздумалось встать на цыпочки. Перед лодкой вырос водный холм. Невысокий, но воде не положено вздыбливаться ни какими холмами и пригорками. Из глубины холма потянулись пузырьки воздуха.
– Бас, по-моему, озеро закипает, – с тревогой прошептала Апельсинка. Мальчик был изумлён не меньше её.
Пузырьков становилось всё больше. И сами пузырьки стали крупнее. Вот булькнуло несколько вовсе огромных и из-под воды показалась мачта, вторая, паруса… Затем выросли палуба и борта. Озеро вытолкнуло на поверхность корабль и растянулось вдоль его бортов, как верный пёс. Прекрасный бриг, строгий и неподвижный, высился над лодкой. Капитан корабля подошёл к бакборту и улыбнулся команде нашего судёнышка. Свинка ошалело помахала в ответ.
С брига спустили шлюпку. Молчаливые матросы закрепили на носу лодки Шпателя буксирный конец. Парус-дождевик совсем скис, но паруса брига наполнились искрящимся синеватым ветром, и он поплыл. Буксирный конец натянулся, лодка тронулась следом. Бас не мог оторвать глаз от красавца корабля. Деревянная обшивка, величественные мачты, упругий гафельный парус грот-мачты, высившийся над кормой. Мальчик был очарован. Апельсинка и Кокос тем временем глазели по сторонам.
– Бас, – позвала Апельсинка. – По-моему парусник идёт назад, к Утекайке. Надо крикнуть этим… капитану, чтобы подбросил нас в Окуньково и отцепил.
Но Бас почему-то был уверен, что ничего кричать не надо. Что можно довериться этому большому кораблю. Что капитан парусника знает, где и когда швартовать их лодку. Свинке пришлось согласиться:
– Ладно, приплывём к устью речки и попросим на корабле вёсла. По Утекайке им не пройти на такой громадине.
Апельсинка ошиблась. Приблизившись к Утекайке бриг будто бы уменьшился в размере и, что ещё удивительнее, приподнялся над водой так, что погружённым остался один киль. Теперь было невозможно понять плывёт парусник или летит. По крайней мере лодка следовала за кораблём обычным образом: плыла на буксире.
Бриг шёл ровно и легко. В его парусах звенел волшебный ветер. Утомлённые приключениями Бас и Апельсинка задремали. Норвичский терьер носовой фигурой замер на лодке. Верный своему долгу пёсик высматривал пропавших белок.
